Большевики и выборы

«Необычный» парламентаризм революционной большевистской партии в реакционнейших царских Думах содержит в себе множество ценных уроков, актуальных и по сей день, когда изменение политической обстановки открывает небольшие щелочки и лазейки для избирательной работы левых организаций. Конечно, условия 1905-1914 годов никогда уже не повторятся, но, изучая историю, можно выделить общие принципы, научиться анализировать обстановку и тем самым обратить вчерашний опыт на пользу сегодняшней борьбе.

Конституция и конституционные иллюзии. Тактика бойкота

Государственная дума царской империи была продуктом незавершенной революции 1905-07 годов. До 1905 года Россия представляла собой абсолютную монархию, не обремененную никакими выборными представительными учреждениями. Верховная власть целиком и полностью — если не считать Земских соборов, окончивших свое существование в середине XVII века — находилась в руках царя и им же назначаемых и смещаемых министров. Поэтому требование «народного представительства» в течение почти ста лет звучало в той или иной форме в программах всех мало-мальски демократических российских движений.

Принятая в 1903 году программа РСДРП, которую, по крайней мере на словах, разделяли обе (и большевистская, и меньшевистская) части партии ставила, помимо прочих, такие цели:

— Самодержавие народа, т. е. сосредоточение всей верховной государственной власти в руках законодательного собрания, составленного из представителей народа и образующего одну палату.

— Всеобщее, равное и прямое избирательное право при выборах как в законодательное собрание, так и во все местные органы самоуправления для всех граждан и гражданок, достигших двадцати лет; тайное голосование при выборах; право каждого избирателя быть избранным во все представительные учреждения; двухгодичные парламенты; жалование народным представителям.

— Широкое местное самоуправление; областное самоуправление для тех местностей, которые отличаются особыми бытовыми условиями и составом населения.

Вспыхнувшая в январе 1905 года первая русская революция поставила своей целью борьбу за демократическую республику, а значит и за парламент. Но что это будет за парламент, кто и как его созовет? Большевики рассматривали Учредительное собрание как орган, вырастающий из восстания пролетариата, крестьянства и городской бедноты. Меньшевики же допускали возможность, что и Дума (пусть даже созванная царем, подобно французским Генеральным Штатам 1789 года), может «объявить» себя Учредительным собранием.

Пытаясь заглушить нараставший набат революции, в августе 1905 года царизм предпринимает обходной маневр: издается закон о созыве «законосовещательной», так называемой «булыгинской» (по фамилии тогдашнего министра внутренних дел) Думы. Однако новое учреждение мало того, что не обладало никакими реальными правами, но и должно было быть создано на крайне недемократических началах.

Цензовая система со льготами для имущих классов, выборы по сословным «куриям» — все это лишало представительства в Думе наиболее активные и многочисленные слои общества: городскую мелкую буржуазию, рабочих и основную массу крестьян. Правом голоса наделялись лишь ограниченные категории лиц: крупные собственники недвижимых имуществ, крупные плательщики промыслового и квартирного налога, крестьяне — только на особых основаниях. Рабочие, женщины, военнослужащие, учащиеся не имели избирательных прав. Не только пролетариат бойкотирует Думу, но и Дума бойкотирует пролетариат, — с горькой иронией резюмирует Ленин в 1905 году. Уже после бойкота «булыгинской» Думы 11 декабря 1905 года принимается несколько более «демократичный» избирательный закон — теперь у помещиков 1 выборщик приходился на 2 тысячи человек, у крестьян — на 30 тысяч, а у рабочих — на 90 тысяч. Иначе говоря, 1 голос помещика равнялся голосам 45 рабочих.

В качестве борьбы против подобной царской подачки социал-демократия принимает тактику бойкота. Логика «бойкотистов» была проста и понятна: нет и не может быть выборов и избирательной кампании без свободной от цензуры прессы, без свободы слова и собраний. Но в августе 1905 года, когда царем была обещана «Булыгинская» дума, подобных прав у населения Российской империи не было и в помине. Разгоны демонстраций, аресты за хранение «недозволенной» литературы, а зачастую и стрельба по демонстрантам боевыми патронами были жестокой реальностью России начала XX века.

Однако у плана бойкотистов была существенная деталь: предлагавшийся бойкот должен был быть активным. Тактика активного бойкота — не просто отказ от участия в выборах (просто неявка на избирательные участки порицалась), а срыв предвыборных собраний или их превращение в революционные митинги; призыв к выборам не в думу, а в советы — межпартийные органы стачки и, в конечном счете, восстания. Тактика бойкота оправдывала себя, пока революция шла на подъем. Средь всеобщих забастовок, массовых демонстраций, восстаний в армии и на флоте, когда на кону стояла судьба самодержавия, бессильный придаток к бюрократическому государственному аппарату в виде думы был мало кому интересен и скорее вызывал раздражение, чем воодушевлял.

В итоге «булыгинская» дума так и не была созвана. Ее окончательно похоронила всеобщая политическая стачка октября 1905 года, парализовавшая хозяйственную жизнь огромной романовской империи. Царский трон ощутимо зашатался.

Под угрозой полного краха царский режим в октябре был вынужден пойти на определенные уступки: декларировать указом от 17 октября гражданские свободы — слова, собраний, печати и так далее. В декабре 1905 года под грохот пушек, бивших по рабочим кварталам московской Пресни, царем была брошена «обществу» очередная подачка — на этот раз в виде «законодательной» «виттевской» Думы.

Натиск октября — декабря 1905 года был отбит самодержавием, но окончательная судьба революции была еще далеко не решена.

При наличии самодержавия, могущего при помощи полиции и армии отменить любой закон и разогнать любой представительный орган, никакая действительная демократия невозможна. Именно поэтому каждый, кто в таких условиях будет говорить о конституции, по факту будет глупцом или лжецом, ибо несмотря ни на какие прекрасные обещания всеобщего закона не будет — будет только видимость, иллюзия. Такова была позиция большевиков и из нее вытекала необходимость продолжения тактики бойкота и вооруженного натиска на самодержавие.

Однако конец 1905 года принес с собой существенное изменение обстановки, ставящее под вопрос правомерность такого вывода.

Верхушка буржуазной демократии в лице партии кадетов была уже сама достаточно напугана размахом движения рабочих, крестьян и солдат, чтобы пойти на сделку с царем и согласиться и с двухпалатным парламентом, и с сохранением монархии — как гарантии против разбушевавшейся народной стихии и еще одного «безумного» 1905 года. Недаром в этот период Ленин направляет острие своей критики против кадетов, разъясняя, что партия «народной свободы» является на деле изменницей действительной народной свободе, то есть демократической республике.

Большевики и меньшевики. Основы двух тактик

Существование первой Думы должно было показать — и показало — сущность этой сделки. Самая крупная фракция — 179 депутатов — не только не объявила Думу учредительным собранием, на что надеялись, в частности, меньшевики, но и вступила в прямой торг с царским правительством по поводу назначения кадетского «министерства» (то есть правительства). Торг, правда, вышел неудачным, поскольку по поводу постов военного министра и министра внутренних дел договориться не удалось — «силовиков» царизм, понятное дело, собирался оставить за собой. А вскоре из-за разногласий с царем по поводу земельного вопроса — царь желал во что бы то ни стало сохранить помещичье землевладение — была распущена и сама Дума. Однако начало длинной череде сделок кадетов с самодержавием было положено.

Марксистский историк Михаил Покровский позднее так описывал возникшую в демократическом движении ситуацию этой если не явной, то молчаливой сделки кадетов с царской властью после отхода буржуазии от революции:

Михаил
Покровский

За простую принадлежность к партии [социал-демократической — прим. авт.] ссылали на поселение в Сибирь, а за более-менее активную агитацию — на каторгу. По отношению к рабочей партии, к рабочему движению не было не только псевдоконституционализма, но вообще никакого конституционализма не было, просто никаких гарантий не было, и мы поэтому искренно повторяли вслед за кадетами, что у нас лжеконституционализм, что Столыпин надувает публику и т.д.

Но тем не менее те же самые кадеты великолепно пользовались этим „лжеконституционализмом“ для себя, ибо для кадетов, для партии, выражавшей стремления промышленного капитализма, конституция, конечно, существовала. Во-первых, самая их партия если не была признана Столыпиным де-юре..., то была признана де-факто... Кадетские комитеты действовали совершенно открыто... Кадетская пресса была более свободна, чем прусская печать во времена Бисмарка... Таким образом кадеты имели все, что нужно, — тут был молчаливый сговор между ними и начальством... Первая революция кончилась не полной неудачей — она кончилась компромиссом... в области тех конституционных гарантий, которые получила кадетская партия

Но проблема была не только в кадетах. Поражение восстания в декабре 1905 года вызвало значительные шатания в меньшевистской части партии, наиболее одиозным выражением которых стало знаменитое заявление Плеханова о том, что поражение восстания несложно было предвидеть, следовательно, не надо было и браться за оружие.

Большевики и Ленин продолжали снова и снова повторять: задачи революции не решены, свобода не завоевана, крестьяне земли не получили, выступления в деревнях, массовые стачки, восстания в армии продолжаются. Бойкот, объявленный большевиками, был сильнодействующим лекарством против конституционных иллюзий: при сохранении самодержавия с его чиновничьим, военным и полицейским аппаратом, введении военно-полевых судов, черносотенных погромах при покровительстве полиции, в условиях постоянных разгонов демонстраций, ссылок и расстрелов — при всем этом не бывает демократических парламентов. Кроме того, пока была возможность «осуществлять свободу явочным порядком», массовые митинги, крестьянские комитеты и сходы, рабочие и солдатские Советы представляли собой более массовую и более благоприятную аудиторию, чем узкие и подконтрольные полиции собрания выборщиков.

Меньшевики на выборах начала 1906 года приняли тактику «полубойкота» — участвовать в выборах уполномоченных, но не выбирать депутатов непосредственно в Думу. Однако это решение было сведено на нет царским законом, каравшим тюремным заключением всякие попытки срыва выборов. Поскольку все предвыборные собрания проходили под полицейским контролем, меньшевистские выборщики не стали рисковать свободой ради проведения принятой тактики и тем самым оказались вынужденными пройти все выборные ступени. Думская фракция социал-демократов впервые возникла, таким образом, во многом против воли самой партии. Часть депутатов вообще оказалась выбранной по кадетским спискам или по политически отсталым округам — питерские рабочие Думу дружно бойкотировали.

Выборы 1906 года: бойкот или участие?

Итак, идти или не идти в Думу — решалось политической обстановкой за стенами будущей Думы. Продолжение тактики бойкота в период выборов в первую — «виттевскую» — Думу определялось надеждой руководства большевиков на скорый следующий подъем революции, который должен был смести эту, говоря словами Ленина, уродливую карикатуру на народное представительство. Вопреки всем попыткам представить Ленина неким ультралевым доктринером, на деле он был весьма реалистичным — в действительном, а не оппортунистическом значении этого слова — политиком. Поэтому перспективы участия в Думе ставились им в прямую зависимость от развития революции. Рассматривая различные варианты развития политической ситуации, он требовал серьезнейшего обсуждения перспектив на всех уровнях партии и выработки тактики, соответствующей реальной обстановке.

Владимир
Ленин

Представим себе, что мы имеем в России установившийся парламентский строй... Революционного движения в непосредственном значении этого слова нет налицо, условия экономические и прочие не порождают революционных взрывов в данный, т. е. предполагаемый нами, момент. Никакие революционные декламации при таких условиях, конечно, не в силах были бы «вызвать» революции. Отказ от парламентской борьбы был бы при таких условиях совершенно непозволителен для социал-демократии. Рабочая партия должна бы была самым серьезным образом взяться за парламентаризм, участвовать в выборах в «Думу» и в самой «Думе», подчинить всю свою тактику условиям образования и успешного функционирования парламентской социал-демократической партии. Тогда поддержка партии кадетов в парламенте против всех правее стоящих партий была бы безусловной нашей обязанностью. Тогда бы и против избирательных соглашений с этой партией при совместных выборах, скажем в губернских избирательных собраниях (при непрямых выборах), нельзя было бы возражать безусловно. Мало того. Тогда даже поддержка шиповцев социал-демократами в парламенте против настоящих и беспардонных реакционеров была бы нашей обязанностью...

Теперь же в России и речи быть не может о наличности установившегося, общепризнанного, действительного парламентского режима. Теперь в России главной формою господства правящих классов и социальных сил заведомо является непарламентская форма, главной ареной борьбы социально-политических интересов заведомо является не парламент. При таких условиях поддержка партии парламентских соглашателей была бы самоубийством рабочей партии — и, наоборот, поддержка буржуазной демократии, действующей не парламентски, хотя бы стихийно, разрозненно, несознательно (вроде крестьянских вспышек) выдвигается на первый план, становится серьезным настоящим делом, которому должно быть подчинено все остальное... Восстание при таких социально-политических условиях есть реальность; парламентаризм есть игрушка, несущественное поприще борьбы, — приманка гораздо более, чем действительная уступка. Дело, значит, совсем не в том, чтобы мы отрицали или недооценивали парламентаризм... Дело в конкретной обстановке именно данного момента демократической революции, когда соглашатели буржуазии, когда либеральные монархисты... объявляют тем не менее парламентаризм серьезным делом, а восстание — утопией, анархизмом, бунтарством, бессильным революционаризмом...
«Победа кадетов и задачи рабочей партии», март 1906 г.

Отношение рабочей партии к Думе должно было определяться ответом на вопрос: закончена революция или нет? Ответ должен был дать «объединительный» съезд РСДРП в апреле 1906 года. Но меньшевики, пользуясь большинством на съезде, сняли с обсуждения вопрос о текущем моменте и провели решение об участии в выборах и поддержке создания думской социал-демократической фракции. Ленину, ставившему превыше всего единство действий пролетариата, пришлось подчиниться. В «Отчете о партийном съезде», написанном для питерских рабочих в мае 1906 года, он пишет:

Владимир
Ленин

При выборах обязательно полное единство действий. Съезд решил, — будем выбирать все, где предстоят выборы. Во время выборов никакой критики участия в выборах. Действие пролетариата должно быть едино. Фракцию с. д. в Думе, когда будет эта фракция, мы все и всегда будем признавать нашей партийной фракцией.

Усилиями либералов и идущих у них на поводу оппортунистов внутри РСДРП бойкот был сорван. Однако на всех собраниях, съездах и конференциях 1906-07 годов, равно как и в статьях этого периода, — пока сохранялась надежда на продолжение революции, — Ленин горячо отстаивает правильность тактики бойкота первой Думы. И лишь много лет спустя — в 1920 году — глядя на «вполне законченный исторический период», когда все спорные вопросы были окончательно выяснены самой жизнью и ходом борьбы, он произведет частичный пересмотр своих прежних взглядов, назвав бойкот ошибкой, хотя и небольшой и легко поправимой.

Дума стала реальностью и необходимо было приспосабливать тактику партии к этой реальности. Для большевиков на довольно длительный — восемь лет — период времени открывается эра парламентаризма.

«Необычный парламентаризм»: большевистский подход

Пока сохранялось самодержавие, деятельностью социал-демократической парламентской фракции никак не могло быть так называемое «положительное законодательствование», участие в законотворческой деятельности. Думать, что царское правительство и буржуазно-помещичье большинство Думы способно принять хотя бы один закон, действительно улучшающий положение трудящихся означало бы только продолжать плодить конституционные иллюзии. Бюрократической регламентацией несвободы называл Ленин любые попытки реформ при подобном политическом режиме.

В сжатом виде подход большевиков к «внутридумской» тактике наиболее четко был сформулирован в большевистском проекте резолюции к V съезду РСДРП в 1907 году:

...непосредственно-политическими задачами с.-д. в предстоящей думской кампании является, во-первых, выяснение народу полной непригодности Думы, как средства осуществить требования пролетариата и революционной мелкой буржуазии, в особенности крестьянства, во-вотрых, выяснение народу невозможности осуществить политическую свободу парламентским путем, пока реальная власть остается в руках царского правительства, выяснение необходимости вооруженного восстания, временного революционного правительства и учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования;...

...для выполнения своих основных социалистических, а также непосредственно-политических задач, социал-демократия, как классовая партия пролетариата, должна оставаться безусловно самостоятельной, должна образовать в Думе партийную с.-д. фракцию и не сливать ни в каком случае ни своих лозунгов, ни своей тактики ни с какой другой оппозиционной или революционной партией;

...на первый план должна быть выдвинута критическая, пропагандистская, агитационная и организационная роль с.-д. думской фракции, как одной из наших партийных организаций. Именно этим, а не непосредственно „законодательным“ целям должны служить и законопроекты, вносимые с.-д. думской фракцией, в особенности по таким вопросам, как улучшение жизненных условий и обеспечение свободы классовой борьбы пролетариата, ниспровержение крепостнического помещичьего гнета в деревне, помощь голодающим крестьянам, борьба с безработицей, избавление матросов и солдат от казарменной каторги и т. д.;

...вскрывая буржуазную сущность всех непролетарских партий и противопоставляя всем их законопроектам и пр. свои собственные, социал-демократия должна также постоянно бороться против кадетской гегемонии в освободительном движении, заставляя мелкобуржуазную демократию делать выбор между лицемерным демократизмом кадетов и последовательным демократизмом пролетариата.

Этими критериями определялась первоначально — пока революция не была окончательно подавлена — и тактика политических союзов и соглашений: исключительно с теми партиями и группами, кто признавал необходимость вооруженного восстания и безвозмездной передачи всей земли крестьянам. В период до 1907 года это были социалисты-революционеры и «трудовики» — члены так называемой «трудовой крестьянской группы» в Думе.

Однако на этой почве же почве продолжилось и размежевание большевиков и меньшевиков в РСДРП. В противовес описанной выше тактике, меньшевистская часть партии постоянно тяготела к блоку с кадетами, оправдывая его теоретическим построением, что в период буржуазной революции во главе ее должна стоять буржуазия, пролетариат же «не дозрел» до самостоятельной политической роли. Ленин, наоборот, постоянно настаивал на необходимости союза не с либеральными буржуазными партиями типа кадетов, а с теми, кого он относил к «мелкобуржуазной демократии» — то есть с крестьянством и городскими низами. Именно их наряду с пролетариатом он рассматривал как силу, единственно заинтересованную в доведении революции до конца. Именно на их мобилизацию должен был быть направлен «левый блок» большевиков, эсеров и «трудовиков».

Такова была скрытая подоплека постепенного партийного размежевания, сквозившего, несмотря на все попытки объединиться. Конечно, дело здесь было не в «нетерпимости» Ленина, индивидуальном предательстве или склочном характере Мартова, Плеханова или еще кого-либо из меньшевиков. Вопрос был глубже — в расслоении самой партии и рабочего класса. Позднее, в одной из первых работ по истории большевистской партии Владимир Невский, один из старых большевиков, описывал этот процесс следующим образом:

Владимир
Невский

...Выделение тонкого слоя рабочей тред-юнионистской верхушки и слияние этой верхушки с социалистической интеллигенцией мелкой буржуазии с одной стороны, и выделение из рабочей среды профессионала рабочего и слияние его тоже с социалистической интеллигенцией, являвшейся представительницей революционного марксизма — с другой.

Этим и объясняется тяготение меньшевиков, как опирающихся главным образом на тред-юнионистскую верхушку пролетариата и мелкобуржуазную массу, к либеральной демократии, этим же чисто пролетарским составом своей организации объясняется и то, что большевистская организация, несмотря на временные свои ошибки, в общем всегда сохраняла чисто ортодоксальный, революционный характер идеологии воинствующего марксизма...

...Большевики так и строили свою тактику в расчете на повышение революционной энергии; меньшевики же... толковали о думской работе так, как будто бы действительно Россия вступила в эру конституционной жизни.

В революционный период всего ярче это сказалось в вопросе поддержки меньшевиками создания «думского» министерства — то есть назначения царем министров из числа депутатов Думы, преимущественно кадетов. В противовес этому большевики предлагали создание внедумского левого координационного комитета (из социал-демократов и «трудовиков») для организации непосредственной борьбы масс.

Депутаты и избиратели

Стачками, демонстрациями и вооруженными выступлениями в период первой русской революции рабочий класс России вынудил царское правительство ввести в запутанную и сложную избирательную систему выборов в Думу по так называемой «рабочей курии». Но тем самым царское правительство приоткрыло думскую дверь и для социал-демократии. Все остальное доделала многолетняя кропотливая агитационная работа социал-демократов в рабочем классе и последовательная политика в революционный период.

Достаточно было одного не-социал-демократа, чтобы за него (и против членов РСДРП) проголосовали представители любых других партий на собраниях выборщиков. Однако авторитет социал-демократов среди рабочих был настолько высок, что и выборщиками, и депутатами по «рабочей курии» рабочие выбирали социал-демократов. Исключением стал лишь произошедший в 1907 году эпизод, когда рабочие крупных питерских заводов в знак протеста против прокадетской политики меньшевиков голосовали за кандидатов от партии эсеров.

Шестая (по сути, большевистская) конференция РСДРП в январе 1912 года рекомендовала довольно жесткие меры по отбору партийных кандидатов на выборы в Думу:

...собрания уполномоченных от рабочих должны, руководясь решением партийных, нелегальных организаций, постановлять, кто именно подлежит избранию в Думу от рабочих, и обязывать всех выборщиков, под страхом бойкота и суда за измену, снимать свою кандидатуру в пользу партийного кандидата.

Там же были сформулированы и принципы, что

Впоследствии до 1917 года эти принципы несколько иронично назывались «тремя китами большевизма».

Но никакие резолюции не были бы исполнимы, не будь у самих рабочих доверия к своей партии.

Поражение революции 1905-1907 годов на несколько лет породило в рабочем классе неизбежные деморализацию и дезорганизацию. Тяжелые времена не могли не отразиться и на думской фракции — против 66 социал-демократических делегатов второй Думы (1907 год), которые затем были арестованы и сосланы после столыпинского переворота, в третью прошли только 18. Количество большевиков в думской фракции сократилось с 15 до 5. После активного бойкота периода революции начал проявляться «пассивный» — неявка избирателей на выборы.

Упадок сил в рабочем классе сказывался и на рабочей партии, порождая ожесточенные дискуссии по самым разным вопросам, в том числе и по отношению к Думе. Ультралевая часть партии настаивала на отзыве фракции из Думы, не видя смысла работать в таком реакционном учреждении, в котором подавляющее большинство принадлежит правым и крайне правым — как сказали бы сегодня, «не желая легитимизировать режим». Правая (меньшевистская) часть наоборот, считала необходимым отказ от существования нелегального аппарата партии и растворение ее в легальных структурах, главной из которых должна была стать думская фракция. Собственно, именно эти две политические крайности и обозначаются в литературе терминами «отзовизм» и «ликвидаторство».

Позиция Ленина, давшая в дальнейшем свои плоды, была гораздо более продуманной и диалектичной:

Владимир
Ленин

Никогда и ни при каких условиях, даже при самой „идеальной“ буржуазно-демократической республике, не согласится революционная социал-демократия признать в своей парламентской фракции ни „естественного завершения“ партии, ни ее „дипломатического представителя“. Это взгляд ошибочный в корне. Мы не для дипломатии посылаем депутатов в буржуазные и буржуазно-черносотенные представительные учреждения, а для особого вида подсобной партийной деятельности, для агитации и пропаганды с особой трибуны. ... Фракция — не генеральный штаб ... а скорее отряд трубачей в одном случае и разведчиков в другом или одна из организаций некоторого подсобного „рода оружия“

... Не замалчивать ошибки должны мы, а выяснить их публично, в наших местных и неместных органах, на каждом собрании, в агитационных листках, бросаемых в массу по поводу каждого выступления. ... Надо критиковать фракцию, слов нет, нечестно замалчивать ее ошибки. Но надо всем нам укреплять также организации на местах и развивать агитацию для использования каждого выступления фракции. Только соединение той и другой работы есть действительно достойная выдержанных революционных с.-д. деятельность, только это соединение поможет нам побороть „гнилую минуту“ и ускорить наступление нового подъема.
«По поводу 2-х писем», ноябрь 1908 года

Чуть ранее он давал более развернутое объяснение сочетания внутри- и внедумской работы партии:

В полной мере тактика большевиков начала работать с началом нового политического подъема в 1912 году и в особенности после обособления депутатов-большевиков в отдельную фракцию в ноябре 1913 года.

Период реакции с 1907 по 1911 год стал в партии периодом своего рода смены поколений: под влиянием поражения революции произошло вымывание из партии старого слоя интеллигенции, разочаровавшейся и отошедшей от борьбы. Ее место при новом политическом подъеме начали занимать молодые рабочие. Одна из работниц, участвовавших в событиях революции 1917 года, позднее вспоминала:

Историк Давид Мандель, анализируя список членов райкомов партии большевиков в первой половине 1917 года пишет, что 60% из них были моложе 32 лет и лишь 18% превышали 37-летний возраст. Примечателен и приводимый им же факт, что в 1910 году на совещании представителей царского МВД и петербургской металлообрабатывающей промышленности было решено не допускать участия в собраниях профсоюза металлистов рабочих моложе 21 года.

На этот слой энергичных молодых рабочих и была направлена в тот период пропаганда и агитация большевистской партии.

В отличие от упадочного 1908 года, выборы-1912 приобрели достаточно бурный характер. На попытки правительства под видом «разъяснения» избирательного законодательства ограничить количество своих выборщиков, питерский пролетариат в 1912 году неизменно отвечал массовыми стачками.

Между большевиками и меньшевиками среди самих выборщиков по «рабочей курии» шла ожесточенная полемика. Для выяснения подлинного настроения рабочих, среди выборщиков проводилось голосование за составленный большевиками «Наказ рабочему депутату», содержавший в том числе следующие положения:

Как вспоминал впоследствии один из депутатов-большевиков Алексей Бадаев:

Алексей
Бадаев

„Наказ“ во время выборной кампании в Думу принимался на собраниях рабочих фабрик и заводов и являлся остро отточенным оружием против меньшевиков, выступавших с робкими требованиями частичных демократических свобод.

При этом большевики широко использовали «Правду» для агитации за список партийных кандидатов. В конечном итоге, в рабочей курии победа осталась за большевиками, предлагавшими в качестве кандидатов рабочих активистов:

Алексей
Бадаев

Четыре металлиста и два текстильщика составляли большевистскую шестерку в IV Государственной думе. Депутаты-большевики были избраны от крупнейших промышленных районов России. Я был избран от рабочей курии Петербургской губернии, Р. В. Малиновский — от Московской, М. К. Муранов — от Харьковской, Г. И. Петровский — от Екатеринославской, Ф. Н. Самойлов — от Владимирской и Н. Р. Шагов — от Костромской.

Меньшевики хотя и провели на выборах на одного депутата больше, но их депутаты были выбраны либо от национальных окраин (в основном Грузии) либо по городским куриям неразвитых в промышленном отношении губерний — Таврической, Уфимской, Донской области и других. При этом трое из них принадлежали к старой партийной интеллигенции: Чхеидзе был журналистом, Скобелев — инженером, а Чхенкели — адвокатом.

Правда, впоследствии выяснилось, что Роман Малиновский был полицейским провокатором и, боясь разоблачения, в начале 1914 года сложил депутатские полномочия. Однако впоследствии Ленин не без юмора отмечал, что большой вопрос — принес ли он царской власти больше вреда, поневоле распространяя большевистскую пропаганду, или пользы — помогая отправлять в тюрьмы и в ссылку своих товарищей по партии. В частности, ему поневоле пришлось оглашать с думской трибуны революционную декларацию большевистской фракции, завершавшуюся словами:

Роман
Малиновский

...мы предвидели революционное движение 1905 года и в период контрреволюции предсказывали теперь уже начавшиеся новые выступления рабочего класса за ближайшие требования и конечную цель российской социал-демократии. Эта твердая уверенность вселяет в нас бодрость и в IV Думе работать для приближения того часа, когда всенародное учредительное собрание положит начало полной демократизации государственного строя России и тем самым расчистит пролетариату путь для борьбы за освобождение от цепей наемного рабства, для борьбы за социализм.

Воспользовавшись законным правом печатать отчеты о думских выступлениях, декларацию перепечатала «Правда», придав ей широкое распространение.

Именно в этом и был смысл работы думской фракции — выступления, депутатские запросы, обсуждения законов давали агитационный материал, который через легальную и нелегальную прессу расходился среди рабочих. Относительная депутатская свобода — хотя и под постоянным полицейским шпионажем — давала возможность связывать воедино различные партийные и рабочие организации. Никто из членов фракции — за исключением, может быть, ее руководителя Петровского (кстати, открыто с думской трибуны требовавшего у самодержавия равноправия украинцев) не был особо значимой партийной фигурой. Много позже, уже в советское время, правый монархист Шульгин вспоминал о депутатах-большевиках как о «серых личностях». Но о том, насколько хорошо они делали свое дело, говорила их популярность у рабочих. Бадаев в своих воспоминаниях приводит пример, как рабочие других областей поручали своим депутатам защищать их интересы:

Как работала связь фракции с партией показывает пример из воспоминаний Надежды Крупской: некоторые из речей, произнесенных в Думе Бадаевым и Шаговым, были на самом деле написаны Лениным.

Сам Ленин в одном из частных писем 1913 года так описывал эту цепочку: Совещание решило — шестерка сделала — организованные тысячи одобрили, обсудив и подписавшись, — вот что называется партией.

1914 — испытание на прочность

Как известно, войны и революции представляют собой самые жестокие испытания для политических партий. Первая мировая не стала исключением.

При помощи управляемой волны шовинизма и «патриотизма», которая затопила явный политический подъем 1912-14 годов, царизму на какое-то время удалось овладеть положением. Мобилизация и аресты под предлогом военного положения постепенно позволили справиться с рабочими демонстрациями. В первых числах августа 1914 года одна за другой, вопреки всем решениям предвоенных социалистических конгрессов, переходят на сторону своих правительств руководящие группы и парламентские фракции европейских социал-демократов, толкая дезориентированный рабочий класс в чудовищную мясорубку четырехлетней войны.

Исключение в этом ряду будет составлять российская социал-демократия, точнее, ее большевистская часть.

Отказ от голосования за бюджет царского правительства всегда был принципиальной позицией социал-демократов. Из выступления депутатов-большевиков против военного бюджета в 1913 году:

С началом мировой войны, опираясь на антивоенные решения международных съездов, депутатам-большевикам на короткое время удалось склонить меньшевиков к принятию совместной, хотя и несколько расплывчатой, но отчетливо антивоенной декларации:

...мы, представители рабочего класса России, считаем своим долгом заявить, что настоящая война, порожденная политикой захватов и насилий, практикуемой всеми капиталистическими государствами, является войной, ответственность за которую несут правящие круги всех воюющих теперь стран, что война эта противоречит чувству и настроению сознательных элементов российского пролетариата так же, как и пролетариата всего мира.

Чуждый того фальшивого патриотизма, под прикрытием которого господствующие классы ведут свою хищническую политику, пролетариат, постоянный защитник свободы и интересов народа, во всякий момент исполнит свой долг и будет защищать культурные блага народа от всяких посягательств, откуда бы они ни исходили — извне или изнутри. Но когда раздаются призывы к единению народа с властью, мы, констатируя, что народы России так же, как и все народы, вовлеченные в войну помимо своей воли, по вине правящих кругов, считаем нужным подчеркнуть все лицемерие и всю беспочвенность этих призывов к единению. Не может быть единения народа с властью, когда она не является исполнительницей сознательной воли народа, когда последний порабощен властью, когда народная масса, на которую ложится все бремя войны, бесправна, когда рабочая и крестьянская печать задушена, когда рабочие организации разгромлены, когда тюрьмы переполнены борцами за свободу и счастье народа и когда мы только что пережили расстрел петербургских рабочих войсками и полицией.

Также обе фракции отказались голосовать за военные кредиты царскому правительству и покинули зал заседаний. По воспоминаниям Бадаева:

Алексей
Бадаев

Наша декларация и наш отказ от участия в голосовании бюджета вызвали бурю протеста и негодования среди думского большинства. Как бешеные, набросились на нас в кулуарах депутаты всех фракций, не исключая левых кадетов и прогрессистов.

Правые ругались и грозили расправой. Они готовы были тут же на месте растерзать нас. Мы выходили из Думы, сопровождаемые угрожающими выкриками думских зубров.

Правда, оппозиционности меньшевиков хватило ненадолго. И уже через довольно короткое время в ответ на обращение бельгийского «министра-социалиста» Эмиля Вандервельде с призывом помочь «свободным нациям против прусского юнкерства», представители меньшевиков сообщили:

Ответ большевиков был прямо противоположным:

В подпольных прокламациях партия выражалась еще определеннее:

Весь период с августа по ноябрь 1914-го депутаты посвятили поездкам по стране, становясь живыми разносчиками антивоенной пропаганды среди рабочих и пытаясь восстановить разгромленные с началом войны партийные организации. Из донесений полиции:

Именно за эту деятельность во время одного из партийных совещаний в ноябре 1914 года фракция была арестована и отдана под суд, причем долгое время находилась под угрозой военного суда и смертного приговора за измену, хотя в конечном итоге были осуждены по более мягкой статье — «за принадлежность к преступным сообществам» (в смысле — к нелегальной партии). Одному из депутатов-большевиков, Шагову, ожидание военного суда и возможной казни стоило потери рассудка и преждевременной смерти в 1917 году в психиатрической лечебнице.

И даже несмотря на шаткость поведения фракции на суде, именно ее внепарламентская деятельность дала Ленину основание считать поведение фракции после начала войны почти образцовым:

Владимир
Ленин

Отчет о нелегальной работе Муранова и записки Петровского останутся надолго образцом той работы депутатов, которую мы должны были усердно скрывать и в значение которой будут теперь внимательнее и внимательнее вдумываться все сознательные рабочие России. В такое время, когда почти все „социалистические“ ... депутаты Европы оказались шовинистами и слугами шовинистов, ... в России нашлась одна рабочая партия, депутаты которой блистали не краснобайством, не „вхожестью“ в буржуазные, интеллигентские салоны, не деловой ловкостью „европейского“ адвоката и парламентария, а связями с рабочими массами, самоотверженной работой в этих массах, выполнением скромных, невидных, тяжелых, неблагодарных, особенно опасных функций нелегального пропагандиста и организатора. Подняться выше — к званию влиятельного в „обществе“ депутата или министра — таков на деле был смысл „европейского“ (читай: лакейского) „социалистического“ парламентаризма. Спуститься ниже — помочь просветить и объединить эксплуатируемых и угнетенных — вот какой лозунг выдвинут образцами Муранова и Петровского.

... суд над РСДР Фракцией впервые дал открытый, в миллионном числе экземпляров распространенный по России, объективный материал по важнейшему, основному, существеннейшему вопросу об отношении к войне разных классов российского общества.
«Что доказал суд над РСДР Фракцией?», март 1915 года

С осуждением и направлением в сибирскую ссылку депутатов-большевиков партийный парламентаризм закончился до самого 1917-го. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

Вместо эпилога

Квинтэссенция «необычного» революционного парламентаризма есть в широко известной работе Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме»:

Владимир
Ленин

Коммунисты в Западной Европе и в Америке должны научиться создать новый, необычный, неоппортунистический, некарьеристский парламентаризм: чтобы партия коммунистов давала свои лозунги, чтобы настоящие пролетарии при помощи неорганизованной и совсем забитой бедноты разбрасывали и разносили листки, объезжали и обходили квартиры рабочих, хижины сельских пролетариев и захолустных ... крестьян, забирались в самые простонародные кабачки, втирались в самые простонародные союзы, общества, случайные собрания, говорили с народом не по-ученому (и не очень по-парламентски), не гонялись ни капельки за „местечком“ в парламенте, а везде будили мысль, втягивали массу, ловили буржуазию на слове, использовали ею созданный аппарат, ею назначенные выборы, ею сделанные призывы ко всему народу, знакомили народ с большевизмом так, как никогда не удавалось знакомить (при господстве буржуазии) вне обстановки выборов....