6 мая 2022   Революции

В эти дни исполняется 85 лет одному из ключевых и трагических событий революции и гражданской войны в Испании 1936-39 годов — майскому восстанию 1937 года в Барселоне, которое сталинистские историки до сих пор продолжают по инерции называть «троцкистским мятежом».

Этому событию и посвящена глава из большой книги участника американской Левой оппозиции Феликса Морроу. Эта книга никогда не издавалась на русском языке, и понятно почему — потому что она написана революционером и с революционных позиций и уже поэтому противоречит устоявшимся «демократическим», сталинистским и анархистским концепциям.

Ценность книги Морроу в том, что она на основании подлинных документов того времени — выступлений политических лидеров, материалов газет и журналов помогает воссоздать реальную картину расстановки политических сил и их побудительных мотивов в Испанской революции. Этим самым автор вскрывает внутреннюю механику «кризиса революционного руководства», о котором неоднократно говорил Лев Троцкий.

Морроу буквально «по косточкам» разбирает выдвинутые постфактум аргументы против взятия власти социалистами и превращения «войны за демократию» в подлинно революционную войну. Будучи марксистом, автор выстраивает целостную концепцию событий, помогающую понять, как теоретические и тактические ошибки, а иногда и прямое предательство организаций, когда-то считавшихся революционными, смогли погубить одну из наиболее многообещающих и наиболее успешно начинавшихся революций XX века.

Именно работа Морроу проливает свет на многие, казалось бы, загадочные аспекты революции и гражданской войны в Испании. Его книга показывает, как Майские дни в Каталонии стали кульминацией, но одновременно и переломным моментом, окончательно толкнувшим революцию «вниз», помогает объяснить, почему после победы над «мятежом», после разгрома анархистов и «троцкистов», политического торжества буржуазно-сталинистского блока, укрепления государства и реорганизации армии республиканцы в дальнейшем неуклонно шли от поражения к поражению.

В настоящее время мы успешно работаем над переводом всей книги. Если хотите одн_ой из первых целиком прочесть эту книгу на русском и ускорить её издание, можете помочь нам финансово — свяжитесь с нами через бот в телеграме

Майские дни: баррикады в Барселоне

Каталония, еще более, чем до начала гражданской войны, стала экономическим центром Испании, и теперь ее экономическая сила находилась в руках рабочих и крестьян (по крайней мере, они так думали). Здесь располагалась вся текстильная промышленность Испании. Ее рабочие обеспечивали одеждой и одеялами все армии и гражданское население и производили жизненно необходимые товары на экспорт. Когда Бильбао с его металлургической промышленностью оказался отрезан от остальной Испании, металлурги и рабочие химической промышленности Каталонии путем героических усилий создали сильную военную промышленность для снабжения антифашистских армий. Сельскохозяйственные коллективы, вырастившие крупнейший урожай в истории Испании, кормили армии и города и производили цитрусовые на экспорт. Моряки-члены CNT вывозили на экспорт товары, дававшие Испании зарубежные кредиты, и доставляли обратно грузы, предназначенные для борьбы с Франко. Члены CNT составляли основную часть бойцов, державших Арагонский и Теруэльский фронты. Они отправили Дуррути и лучшую часть его милиции, чтобы спасти Мадрид в самый критический момент. Другими словами, пролетариат Каталонии составлял основной костяк антифашистских сил и хорошо понимал это.

Более того, его сила после 19 июля была известна и Компаньису. Обращаясь в июльские дни к CNT-FAI, каталонский президент сказал:

Луис
Компаньис
Вы всегда подвергались жестоким преследованиям, в том числе и с моей стороны, к чему, как бы мне ни было больно, меня принуждали политические обстоятельства. Я, будучи одним из вас, впоследствии оказался перед необходимостью противостоять и преследовать вас. Сегодня вы хозяева города и всей Каталонии, потому что именно вы очистили их от фашистских солдат. Надеюсь, вы не посчитаете безвкусным, если я со своей стороны напомню, что это было сделано не без помощи некоторых членов моей партии и гвардейцев. Вы победили и сегодня все в вашей власти. Если вы не хотите видеть меня президентом, только скажите, и я стану одним из рядовых солдат антифашистской борьбы. Если же, напротив, вы доверяете моим словам, что я оставлю свой пост наступающему фашизму только в качестве трупа, возможно, я, мои товарищи по партии, мое имя и мой престиж еще смогут послужить вам.

Впоследствии каталонские массы переполнились тревогой и гневом — типичными эмоциями для освобожденных людей, почувствовавших, что над ними вновь нависла угроза порабощения. О том, чтобы сдаться без борьбы, не могло быть и речи!

17 апреля — на следующий день после того, как министры CNT вернулись в Женералидад — в город Пучсерда прибыли карабинеры, потребовавшие от рабочих патрулей CNT передать им контроль над таможнями. Пока лидеры CNT спешили в Пучсерду, чтобы решить вопрос миром — то есть чтобы уговорить рабочих отдать контроль над границей, в Фигерас и другие города по всей провинции были направлены Гражданская и Штурмовая гвардия, чтобы отнять у рабочих организаций полицейские функции. Одновременно, в Барселоне Штурмовая гвардия принялась разоружать рабочих прямо на улицах. В последнюю неделю апреля сообщалось о трех сотнях разоруженных. Стычки между рабочими и гвардейцами происходили каждую ночь. Грузовики с гвардейцами передвигались по улицам, разоружая одиночных рабочих. Но и рабочие не оставались в долгу и, в свою очередь, разоружали гвардейцев. Отказы разоружаться приводили к перестрелкам.

25 апреля в Молинс де Льобрегат был убит Ролдан Кортадо, лидер профсоюза PSUC. Кто именно это сделал, остается неизвестным и по сей день. CNT осудила убийство и пообещала провести расследование. POUM достаточно ясно указывала, что Кортада до слияния партий был сторонником Кабальеро и не одобрял раздувавшихся сталинистами погромных настроений. Но PSUC сполна использовала подвернувшуюся возможность, обвиняя «неподконтрольных», «скрытых фашистских агентов» и так далее. 27 апреля представители CNT и POUM, пришедшие на похороны Кортады, обнаружили, что они превратились в контрреволюционную демонстрацию. Собранные со всех концов страны и вооруженные до зубов бойцы PSUC и солдаты правительственной армии на протяжении трех с половиной часов двигались маршем через рабочие кварталы Барселоны. Это был явный вызов и массы членов CNT это ясно видели. На следующий день правительство направило в Молинс де Льобрегат карательную экспедицию, арестовало лидеров местных анархистов и в наручниках доставило их в Барселону. Две последующих ночи группы бойцов CNT, PSUC и штурмовых гвардейцев разоружали друг друга на улицах. В рабочих пригородах выросли первые баррикады.

Карабинеры, усиленные присоединившимися к ним местными отрядами PSUC, атаковали рабочие патрули в Пучсерде. В перестрелке со сталинистами погиб Антонио Мартин — мэр города и лидер CNT, популярный во всей Каталонии.

На рассвете Первомая — старейшего и самого дорогого для рабочих праздника, правительство запретило митинги и демонстрации по всей Испании.

В эти последние дни апреля рабочие Барселоны впервые узнали со страниц Solidaridad Obrero, что случилось с их товарищами в Мадриде и Мурсии, оказавшимися в руках сталинистского ГПУ.

* * *

«Телефоника» — здание основной телефонной станции Барселоны, господствующее над наиболее людной площадью, было сдано штурмовой гвардией, направленной туда правительством, фашистским войскам 19 июля 1936 года. Потеряв многих своих товарищей, отбивая станцию обратно, CNT весьма дорожило этой позицией. С тех пор над ее башней, на виду у всех рабочих города, развевался черно-красный флаг CNT. С 19 июля между объединенным комитетом CNT-UGT и правительством действовало соглашение, согласно которому в здании размещалась правительственная делегация, но обслуживающий персонал и вооруженная охрана станции почти целиком состояли из членов CNT.

Контроль над «Телефоникой» был конкретным примером двоевластия. CNT имела возможность прослушивать все телефонные переговоры правительства. Буржуазно-сталинистский же блок не мог считать себя хозяином положения до тех пор, пока рабочие в любой момент могли прервать связь между правительственными силами.

В 3 часа дня третьего мая к «Телефонике» прибыли три грузовика штурмовой гвардии под личным руководством комиссара общественного порядка Саласа, члена PSUC. Ошарашенная охрана, размещенная на нижних этажах, была обезоружена. Но дальнейший путь наверх захватчикам преградил пулемет. Салас послал за подкреплением. Анархистские лидеры упрашивали его покинуть здание. Он отказался. Новость о происшедшем со скоростью пожара распространилась по заводам и рабочим пригородам Барселоны.

Как захват объясняли сталинисты?

Через два часа, к пяти вечера, рабочие заполонили региональные центры CNT-FAI и POUM, вооружились и построили баррикады. С самых мрачных времен диктатуры Риверы у CNT-FAI всегда существовали собственные комитеты обороны, привыкшие проявлять инициативу на местах. Именно эти комитеты и обеспечивали руководство в течение всей предстоящей недели. В первую ночь перестрелок почти не было, поскольку рабочие многократно превосходили правительственные силы. В рабочих пригородах многие из представителей правительственной полиции, не имея никакого настроя сражаться, мирно сложили оружие. Как писал Луис Орр, бывший свидетелем событий:

На следующее утро (4 мая, вторник) вооруженные рабочие были хозяевами почти всей Барселоны. Весь порт с господствовавшей над портом и городом крепостью Монжуик с ее пушками удерживался анархистами. Все городские окраины были в их руках. Намного уступавшие им в численности правительственные силы, за исключением нескольких изолированных баррикад, были сосредоточены в буржуазных районах в центре города, где они легко могли быть заблокированы со всех сторон, что повстанцы однажды уже проделали 19 июля 1936.

Этот факт подтверждают и CNT, и POUM и другие свидетельства.

В Лериде, как и в Коста-Франко, гвардейцы в ночь с понедельника на вторник сдали свое оружие рабочим. В Таррагоне и Жироне боевики CNT и POUM «в качестве превентивной меры» захватили штаб-квартиры PSUC и Estat Catala. Но эти очевидные шаги были лишь частью того, что могло быть сделано, поскольку массы Каталонии в подавляющем большинстве шли за знаменем CNT. Формальное взятие Барселоны и образование революционного правительства за одну ночь могли бы привести рабочий класс к власти. И возможность такого исхода серьезно не оспаривалась ни CNT, ни лидерами POUM. Даже лидер ILP Феннер Броквей, всегда занимавший позицию правее POUM, в данном случае признавал, что

Феннер
Броквей
В течение двух дней рабочие одерживали верх. Смелые и единые действия руководства CNT могли бы привести к свержению правительства.

Именно поэтому левые крылья CNT и POUM, часть Либертарной Молодежи, Друзья Дуррути и Большевики-ленинцы призывали к захвату власти рабочими через развитие демократических органов обороны (Советов). 4 мая Большевики-ленинцы выпустили и распространили на баррикадах листовку такого содержания:

Да здравствует революционное наступление!

Никаких компромиссов. Разоружить Национально-республиканскую гвардию и реакционную Штурмовую гвардию. Это решающий момент. В следующий раз может быть слишком поздно. Всеобщая забастовка во всех отраслях промышленности, кроме работающих на войну, до отставки реакционного правительства. Только власть пролетариата может гарантировать военную победу.

1. Полное вооружение рабочего класса.
2. Да здравствует единство действий CNT-FAI и POUM.
3. Да здравствует революционный фронт пролетариата.
4. Комитеты революционной обороны в мастерских, на фабриках и в районах.

Секция испанских Большевиков-ленинцев (за Четвертый Интернационал)
.

И они были, несомненно, правы. Ни один из апологетов руководства CNT и POUM не мог привести аргументов против взятия власти рабочими, которые противоречили бы этому анализу. Ни один из них не осмелился отрицать, что рабочие могли бы взять власть в Каталонии. В защиту своей капитулянтской позиции они приводили три основных довода: что революция была бы изолированной и ограниченной одной Каталонией; что фашисты, воспользовавшись ситуацией, могли бы прорвать линию фронта; что Англия и Франция могли бы подавить революцию при помощи прямой интервенции. Давайте детально разберем все три аргумента.

1. Изолированность революции

Этот наиболее правдоподобный и наиболее радикальный аргумент базируется на прямой аналогии с так называемой «вооруженной демонстрацией» в июле 1917 года в Петрограде. «Даже большевики в июле 1917 года не решились на взятие власти и ограничились обороной. Возглавив массы, они вывели их из-под огня с наименьшими потерями». Достаточно иронично, что POUM, ILP, пиверисты и другие сторонники этого аргумента — это именно те, кто не уставал напоминать «троцкистам-сектантам», что «Испания — не Россия» и что, следовательно, большевистская тактика здесь не применима.

Троцкистский, то есть большевистский, анализ событий Испанской революции, однако, всегда базировался на конкретных испанских условиях. В 1931 году мы предупреждали, что в Испании не повторится быстрый ритм событий Русской революции 1917 года. Наоборот, мы использовали аналогию с Великой Французской революцией, которая, начавшись в 1789 году, прежде чем подойти к своей кульминации в 1793, прошла через целую серию стадий. И именно потому, что мы, троцкисты, не схематизируем исторических событий, мы и не можем принять всерьез аналогию с июлем 1917 года.

Вооруженная демонстрация произошла в Петрограде спустя всего четыре месяца после Февральской революции и спустя три месяца после того, как Апрельские тезисы Ленина направили партию большевиков на революционный путь. Подавляющая масса населения гигантской страны еще только начала избавляться от февральских иллюзий. На фронте армия в двенадцать миллионов человек была едва затронута слухами о существовании большевиков. В таких условиях изолированное восстание петроградского пролетариата было бы неминуемо подавлено. Было необходимо выиграть время. Именно эти обстоятельства определяли тактику большевиков.

Однако, в Испании май 1937 года наступил после шести полных лет революции, в ходе которой массы по всей стране накопили огромный опыт. Демократические иллюзии 1931 года уже выгорели. Мы можем привести свидетельства лидеров социалистов, CNT и POUM, что возрожденные в Народном Фронте демократические иллюзии так и не смогли овладеть массами — в феврале 1936 года они голосовали не за Народный Фронт, а против Хиля Роблеса и за освобождение политзаключенных. Массы вновь и вновь демонстрировали, что готовы идти до конца: многочисленные вооруженные выступления во главе с анархистами, захваты земли на протяжении всех шести лет, восстание и Астурийская Коммуна октября 1934 года, захват фабрик и земли после 19 июля. Аналогия с Петроградом июля 1917 года — это просто детский лепет!

Двенадцать миллионов русских солдат, едва затронутых большевистской пропагандой, в 1917 году могли быть использованы против Петрограда. Но в Испании более трети вооруженных сил составляли люди с членскими билетами CNT и почти треть — с членскими билетами UGT, большинство из которых были левыми социалистами или находились под их влиянием. Допустим даже, что революция не перекинулась бы немедленно на Мадрид и Валенсию. Но это не означает, что правительство в Валенсии могло бы найти солдат для подавления Рабочей Республики Каталонии! Сразу же после майских событий масса членов UGT продемонстрировала свою решительную враждебность в отношении репрессивных мер против каталонского пролетариата. Это была одна из причин, вынудивших Кабальеро выйти из состава правительства. Еще менее можно было ожидать, что они позволят использовать себя против победившей рабочей республики. Массовую армию для этой цели не так-то просто было бы найти даже в рядах сталинистов: одно дело вынудить отсталых рабочих и крестьян ограничить свою борьбу защитой демократической республики; совсем другое — заставить их подавить рабочую республику. Любая попытка буржуазно-сталинистского блока собрать для этой цели силы пролетариата означала бы только ускоренное распространение рабочего государства на всю территорию лоялистской Испании.

Можно даже сказать больше: пример Каталонии немедленно и повсеместно нашел бы своих последователей. Доказательства? Хотя буржуазно-сталинистский блок и стремился консолидировать буржуазную республику, сама революционная атмосфера вынудила его выдвинуть лозунг: «Давайте сперва покончим с Франко, а потом совершим революцию». Это был умный лозунг, выработанный, чтобы держать массы в узде. Но сам факт того, что контрреволюция нуждалась в подобном лозунге, показывает, что она основывала свои надежды на победу над революцией не на соглашении с массами, а на их озлобленной терпимости. Стиснув зубы, массы говорили: «Мы должны подождать, пока будет покончено с Франко, а потом мы покончим с буржуазией и ее лакеями». Это, несомненно, широко распространенное чувство, имея перед собой пример Каталонии, должно было бы исчезнуть. Этот пример должен был бы покончить с чувством, что «нужно подождать».

Но пример Каталонии мог бы подействовать не на одну только территорию лоялистской Испании. Рабочая Испания, ведущая революционную войну против фашизма, способствовала бы разложению в рядах Франко больше политическим оружием, чем чисто военными мерами. Рабочая республика пустила бы в ход против Франко все то политическое оружие, которое нынче отказывается применять Народный Фронт. Всего несколько дней спустя после 19 июля 1936 года Троцкий писал:

Лев
Троцкий
Гражданская война ведется, как известно, не только военными, но и политическими мерами. В чисто военном смысле испанская революция пока еще слабее врага. Ее сила в том, что она может поднять на ноги большие массы. Она может даже отнять у реакционного офицерства его армию: для этого надо только серьезно и смело выдвинуть программу социальной революции....

Предсказание Троцкого сбылось очень быстро. Боясь революции больше, чем Франко, правительство Народного Фронта не вело никакой пропаганды, направленной на крестьян в рядах франкистской армии и в ее тылу. Правительство полностью отказалось даже обещать отдать землю этим крестьянам, да это обещание и не имело бы никакой цены без декрета, передававшего землю крестьянам на территории, занятой правительственными войсками. А ведь появись такой декрет, известия о нем тысячами путей распространились бы среди крестьянства всей Испании. Боясь революции больше, чем Франко, правительство отказалось от всех предложений, включая сделанные Абд-эль-Керимом и другими марокканцами, поднять революцию в Марокко, издав декларацию о предоставлении стране независимости. Боясь революции больше, чем Франко, правительство призывало международный пролетариат заставить «свои» правительства помочь Испании, но никогда не просило его помочь вместо или вопреки «своим» правительствам.

Мы не доктринеры. Мы не заявляем о революции каждый день. Наши суждения основаны на анализе конкретной ситуации, сложившейся в Испании к маю 1937 года: возникни в этот момент в Каталонии рабочая республика, она не была бы ни изолирована, ни подавлена. Наоборот, она очень быстро распространилась бы на территорию остальной Испании.

2. Фашисты могли прорвать оборону

Второе оправдание отказа от взятия власти в Каталонии частично пересекается с первым, косвенно отрицая эффект, который оно могло бы произвести взятие власти на силы Франко. Один известный анархистский лидер заявил мне: «Вы, троцкисты, утописты еще больше нашего. Франко правит Марокко железной рукой. Наша декларация о независимости не произвела бы там никакого эффекта». Я напомнил ему, что Линкольн издал Прокламации об освобождении рабов, когда Юг все еще был под властью Конфедерации. Марксисты, по крайней мере, могли бы напомнить, что Маркс и Энгельс придавали этому политическому акту огромное значение в победе над южными штатами. По словам другого анархиста, «Наши крестьяне уже захватили огромное количество земли, но это не оказало никакого влияния на крестьян на территории, занятой Франко». Однако, в дальнейшем разговоре он признал, что крестьяне боятся, как бы правительство не отобрало у них землю после войны. В России к ноябрю 1917 года крестьяне тоже уже захватили большое количество земли. Однако, они обрабатывали ее с опаской. Декрет Советов о национализации земли изменил психологию крестьянства и сделал его в подавляющем большинстве сторонниками советского режима.

Признавая, что в мае пролетарская революция могла бы распространиться на всю территорию лоялистской Испании, лидеры CNT доказывали:

Гарсиа
Оливер
Очевидно, что если бы мы захотели, оборонительное движение могло бы трансформироваться в чисто освободительное. Все это очень хорошо... но в этих обстоятельствах фашисты несомненно предприняли бы наступление, чтобы прорвать все оборонительные линии.

Относящийся, на первый взгляд, к конкретной ситуации, сложившейся в мае в Каталонии, в действительности, этот довод носит фундаментальный характер — он направлен против взятия власти рабочим классом в ходе гражданской войны.

Но этой же линии придерживалась и POUM. Центральный Комитет постановил, что в случае, если правительство откажется подписать себе смертный приговор путем созыва Конституционной Ассамблеи (Конгресса солдатских, крестьянских и профсоюзных делегатов), то силой отбирать у него власть было бы ошибкой.

Они были уверены, что рабочие вовремя выразят протест против совершаемой правительством контрреволюции и что требование созыва Конституционной Ассамблеи сделается настолько сильным, что правительство волей неволей будет вынуждено подчиниться. Они придерживались той линии, что восстание было бы ошибочным и нецелесообразным до победы над фашистами. В их собственных рядах существовали разные мнения, необходимо ли вообще восстание.

Другими словами, и CNT, и POUM выступали за установление социализма при помощи правительства. Если же правительство откажется идти на уступки, то нужно было ждать, по крайней мере, до конца войны. На практике это приводило к скрытому приспособлению к лозунгу сталинистов — «Сначала победа над Франко, потом уже революция».

Тактика CNT — POUM: выжидать, пока не буде покончено с Франко, на деле означала, что революция обречена. Как мы уже говорили, буржуазно-сталинистский лозунг «подождать» был выработан, чтобы держать в узде массы, пока буржуазное государство не возьмет верх. Именно по этой причине буржуазно-сталинистский блок и его англо-французские союзники и не собирались покончить с Франко или, что более вероятно, хотели заключить с ним перемирие, пока контрреволюция не укрепится у власти на территории лоялистской Испании.

Мы уже говорили о провале попыток Народного Фронта и его правительства вести революционную пропаганду, направленную на разложение армий Франко. Но и в сфере чисто военной борьбы против Франко правительство тоже не добилось решающих успехов. Выражаясь более точно, в гражданской войне не существует стены, отделяющей политические задачи от военных. Боясь революции больше, чем Франко, правительство концентрировало большое количество войск и полиции в городах, тем самым оттягивая людей и оружие с фронта. Боясь революции больше, чем Франко, оно придерживалось выжидательной стратегии ведения войны, оттягивая решительные действия до завершения контрреволюции. Боясь революции больше, чем Франко, правительство подчинило астурийских и басконских рабочих руководству изменнической баскской буржуазии, которая вскоре после этого капитулировала на Северном фронте. Боясь революции больше, чем Франко, правительство откровенно саботировала фронты в Арагоне и Леванте, которые держала CNT. Боясь революции больше, чем Франко, правительство дало фашистским агентам (Асенсио, Виллальбе и другим) возможность сдать Франко крепости лоялистов — Бадахос, Ирун и Малагу.

Контрреволюция нанесла жестокий удар по моральному состоянию антифашистских сил. «Почему мы должны погибать в борьбе против Франко, когда правительство расстреливает наших товарищей?». Такое настроение, чрезвычайно опасное для борьбы против фашизма, превалировало после майских дней, крайне затрудняя эту борьбу.

Во все эти дни, следовательно, именно политика правительства облегчала путь военным усилиям Франко. Учреждение рабочей республики могло бы положить конец всему этому предательству, саботажу и подрыву боевого духа. Применяя инструменты государственного планирования, рабочая республика могла бы использовать материальные и моральные ресурсы лоялистской Испании в таком масштабе, который не доступен капиталистическому режиму.

Только власть рабочих могла бы не просто помешать фашистам прорваться, но и обеспечить полную победу над Франко.

3. Боязнь интервенции

CNT исподволь связывала появление 3 мая у берегов Испании английских и французских военных кораблей с планами высадки англо-французских войск.

Гарсиа
Оливер
В случае триумфа либертарного коммунизма, он вскоре мог бы быть подавлен при помощи интервенции капиталистических и демократических держав.

Ссылки CNT на конкретные военные корабли и конкретный заговор затушевывают более фундаментальный вопрос: каждая социальная революция сталкивается с опасностью капиталистической интервенции. Русской революции пришлось выживать в условиях как финансируемой капиталистами гражданской войны, так и прямой империалистической интервенции. Крах Венгерской революции был обусловлен как ее собственными ошибками, так и иностранной интервенцией. Однако, когда германские и австрийские социал-демократы оправдывали свое участие в стабилизации их собственных буржуазных республик возможной интервенцией стран-союзников в случае возникновения социалистических государств, революционные социалисты и коммунисты всего мира — в том числе и анархисты — совершенно справедливо обвиняли Каутского и братьев Бауэров в предательстве.

Австрийскому и германскому пролетариату, говорили тогда революционеры, необходимо принимать во внимание возможность поражения от рук англо-французской интервенции, поскольку революционеры всегда смотрят прямо в лицо опасности, но ждать гипотетического момента, когда союзники окажутся слишком заняты чтобы вмешаться, означает упустить благоприятный момент для революции. Но социал-демократы взяли верх... чтобы в конце концов оказаться в концлагерях у Гитлера и Шушнига.

Ни в кругах CNT, ни в кругах POUM так и не пожелали объяснить, почему в мае 1937 года специфическая конъюнктура делала опасность капиталистической интервенции выше, чем в другое время. Их сторонники просто ссылались на возможную интервенцию без какого-либо анализа конкретной ситуации. Мы спрашиваем: была ли опасность интервенции в мае 1937 года выше, чем, скажем, во время Апрельской революции 1931 года? В мае 1937 все преимущества были на стороне рабочих. В 1931 году европейский пролетариат находился в прострации, потому что мировой кризис был в самом разгаре. Если бы не предательство лидеров германских рабочих, сдавших их Гитлеру без малейшей борьбы, французский пролетариат так и находился бы в дремлющем состоянии, как будто истощенный диктатурой. Франция, граничащая с Испанией, играет для последней решающую роль. В мае 1937 года французский пролетариат переживал уже второй год политического подъема, начавшегося с революционных забастовок июня 1936. Совершенно невероятно, чтобы миллионы французских рабочих-социалистов и коммунистов, уже негативно настроенных по отношению к политике нейтралитета и лишь с большим трудом сдерживаемых их руководителями, позволили бы что французской, что какой бы то ни было еще буржуазии организовать интервенцию в Испанию. Трансформация событий в Испании из борьбы за сохранение буржуазной республики в социалистическую революцию воспламенила бы французский, бельгийский и английский пролетариат гораздо сильнее, чем это сделала в свое время Русская революция, потому что на этот раз революция стучалась бы в его собственные двери!

Что смогла бы сделать буржуазия перед лицом возбужденного пролетариата? Французской буржуазии пришлось бы открыть испанскую границу, но не для интервенции, а для торговли, позволив новому режиму обеспечить себе линии снабжения, потому что в ином случае она немедленно столкнулась бы с революцией у себя дома. Испанская рабочая республика, в отличие от Кабальеро и Негрина, не стала бы потворствовать и провоцировать «невмешательство». Англия, чья судьба неразрывно связана с Францией, была бы удержана от вмешательства как всем весом Франции, так и собственным пролетариатом, перед которым Иберийская революция открыла бы новую эпоху. Португалия оказалась бы перед лицом собственной революции. Германия и Италия, конечно, стремились бы увеличить помощь Франко. Но англо-французская политика, скорее всего, осталась бы прежней: ни Советская Испания, ни Испания Гитлера-Муссолини. В надежде ослабить в конечном счете обе стороны, англо-французский империализм был бы вынужден сдерживать итало-германскую интервенцию в тех же рамках, чтобы предотвратить установление господства оси Берлин-Рим в Средиземноморье.

Мы были бы последними, кому нужно объяснять, что для всех капиталистических держав общим стремлением является уничтожить любую угрозу возникновения социальной революции. Однако, те же два фактора, которые спасли Русскую революцию от уничтожения путем интервенции, продолжали бы действовать и в мае 1937. В 1917 году мировой рабочий класс, воодушевленный революцией, заставил прекратить интервенцию, в то время как империалисты не смогли в достаточной степени преодолеть свои разногласия, чтобы выработать единый план подавления рабочей республики. Поскольку европейский пролетариат снова на подъеме, империалисты попытаются погасить испанский пожар на свой страх и риск.

Да, прежде всего мы рассчитываем на помощь рабочих всего мира! Вы, сталинисты, для которых массы уже не более, чем жертвы, которые вы готовы принести на алтарь союза с демократическими империалистами; вы — бюрократы, презирающие те самые массы, на чьих спинах вы сидите. Вы уже забыли, что эти же самые массы, которые совершили Октябрьскую революцию и победили в гражданской войне, создав тот моральный и материальный капитал, за счет которого вы живете, сегодня стонут под вашим некомпетентным управлением. Мы знаем, что вам не нравятся напоминания о том, что в 1919-22 годах мировой пролетариат спас Советский Союз от империалистов. Революционные возможности пролетариата — это фактор, к которому вы относитесь со страхом и ненавистью, потому что он угрожает вашим собственным привилегиям.

Не мы, а именно сталинисты верят в возможность мирного сосуществования капиталистических и рабочих государств. Конечно, европейский капитализм не мог бы неопределенно долгое время терпеть существование рядом с собой Советской Испании. Но конкретные условия мая 1937 года были достаточно благоприятны, чтобы позволить рабочей Испании укрепить свой внутренний режим и приготовиться сопротивляться империализму, распространяя революцию на Францию и Бельгию и затем вести революционную войну против Германии и Италии в условиях, позволяющих спровоцировать революцию внутри фашистских стран. Это единственная перспектива революции в Европе в период до начала следующей войны, независимо от того, начнется ли революция в Испании или во Франции. Тот, кто отвергает эту перспективу, отвергает и социалистическую революцию.

Риск?

Творить мировую историю было бы, конечно, очень удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо-благоприятных шансов.

Писал Маркс, когда еще жива была Парижская Коммуна. Однако, он ясно видел, что

Карл
Маркс
Решающий неблагоприятный „случай“ на этот раз следует искать ... в присутствии во Франции пруссаков, стоящих у самого Парижа. Парижане знали это очень хорошо. Это знали и буржуазные версальские канальи. Потому-то они и поставили перед парижанами альтернативу: либо принять вызов к борьбе, либо сдаться без борьбы. Деморализация рабочего класса в последнем случае была бы гораздо большим несчастьем, чем гибель какого угодно числа „вожаков“. Борьба рабочего класса с классом капиталистов и его государством вступила благодаря Парижской Коммуне в новую фазу. Как бы ни кончилось Дело непосредственно на этот раз, новый исходный пункт всемирно-исторической важности все-таки завоеван.

Бернери был прав. Раздавленная между франкистами-«пруссаками» и «версальцами» из Валенсии, каталонская Коммуна могла бы высечь искру, которая воспламенила бы весь мир. И при этом в условиях несомненно более благоприятных, чем во времена Коммуны!

Мы стремились как можно более серьезно проанализировать возможные причины, почему центристское руководство не желало втягиваться в борьбу за власть против контрреволюции. Будучи именно центристами, а не беззастенчивыми реформистами, они стремились оправдать свою капитуляцию ссылками на «особые», «специфические» условия, сложившиеся в Испании к маю 1937 года, не давая в то же время никаких конкретных деталей. При ближайшем рассмотрении, как и всегда в случае с подобными алиби, мы обнаружили, что все ссылки на особые условия ложны и призваны прикрыть фундаментальное отступление с революционных позиций. Не ошибки в оценке фактов, а принципиальные различия во взглядах на мировую ситуацию и классовую борьбу отличают революционеров как от реформистских, так и от центристских лидеров.

* * *

Утром во вторник, 4 мая, рабочие на баррикадах по всей Барселоне вновь, как и 19 июля, почувствовали себя хозяевами положения. Как и 19 июля, буржуазия и мелкобуржуазные элементы попрятались по домам. Возглавляемые PSUC профсоюзы оставались пассивными. Правительственные баррикады остались защищать только часть полиции, вооруженная охрана PSUC и отряды вооруженных хулиганов из Estat Catala. Эти баррикады, сооруженные в центре города, были окружены вооруженными рабочими. Представление о положении дел дает первое радиообращение Компаньиса: было заявлено, что Женералидад не отвечает за провокацию на «Телефонике». Все городские окраины, управляемые местными комитетами обороны при содействии ячеек POUM, FAI и «Либертарной молодежи», находились под полным контролем рабочих. Рабочий контроль был настолько полным, что до ночи понедельника почти не было перестрелок. Все, что оставалось сделать для полного господства — это наладить координацию и единые действия, направляемые из одного центра... Но этим центром была Casa, штаб-квартира CNT, лидеры которой запретили любые действия и дали команду рабочим уйти с баррикад.

Организовывать вооруженные массы вовсе не входило в интересы руководства CNT. Их мысли были заняты бесконечными переговорами с правительством. Но такая игра: удерживать оказавшиеся без руководства массы на баррикадах, внушая им надежду на возможность отыскать достойное решение, — полностью устраивала правительство. Заседание во дворце Женералидада затянулось до шести утра. Правительственные силы, таким образом, получили передышку, достаточную для того, чтобы укрепить правительственные здания и, как и фашисты в июле, разместить своих людей на колокольнях церквей.

В одиннадцать утра во вторник функционеры вновь собрались, но не для того, чтобы организовать оборону, а чтобы избрать новый комитет для переговоров с правительством. Но теперь уже у Компаньиса прорезались новые нотки. Конечно, мы можем придти к дружескому соглашению, мы все антифашисты, и так далее и так далее, — говорили Компаньис и премьер Таррадельяс, — но мы не можем продолжать переговоры, пока улицы не очищены от вооруженных людей. В результате, Региональный комитет CNT провел весь вторник у микрофонов радиостанции, уговаривая рабочих покинуть баррикады:

Мы призываем всех вас сложить оружие. Подумайте об общей для всех великой цели... Единство превыше всего! Сложите оружие. Только один лозунг: мы должны работать для победы над фашизмом!.

Solidaridad Obrero имела наглость помесить новость об атаке на «Телефонику» на восьмой странице — чтобы не всполошить бойцов на фронте, куда поступали сотни тысяч номеров газеты. Но в них не было ни одного упоминания о баррикадах и ни одного указания кроме «сохраняйте спокойствие». В пять часов вечера делегации Национальных комитетов CNT и UGT прибыли в Валенскию и выпустили совместное обращение к «народу» с призывом сложить оружие. Васкес, национальный секретарь CNT, выступил по радио вместе с Компаньисом. Ночь прошла в новых переговорах — правительство всегда было готово заключить соглашение, предусматривающее уход рабочих с баррикад! — результатом которых стало формирование временного кабинета из четырех человек: по одному от CNT, PSUC, Крестьянского союза и Esquerra. Переговоры были прерваны просьбой к авторитетным лидерам CNT отправиться в те пункты, где, как в Колл Бланш, рабочие вели наступление, и попытаться убедить их отказаться от штурма казарм. Тем временем появился другой призыв: штаб-квартиры Союза рабочих-кожевенников, Медицинского союза и местный комитет Либертарной молодежи просили Региональный комитет прислать подкрепления, потому что полиция перешла в атаку...

Среда: ни многочисленные радиообращения, ни совместный призыв CNT и UGT, ни создание нового кабинета не убедили вооруженных рабочих уйти с баррикад. Рабочие-анархисты на баррикадах рвали в клочья Solidaridad Obrero и грозили кулаками и винтовками, когда слушали по радио выступление Федерики Монтсени — ее спешно вызвали из Валенсии после провала Васкеса и Гарсиа Оливера — с увещеваниями разобрать баррикады. Местные комитеты обороны сообщали в Casa, что рабочие не уйдут, пока не будут выполнены их условия. Ну хорошо, значит, сформулируем их условия. CNT огласила по радио сделанные ей правительству предложения: прекратить враждебные действия; каждая партия сохраняет свое положение; полиция и гражданские лица, сражающиеся на стороне CNT (то есть не-члены), отступают вместе; ответственные комитеты должны сразу же информировать о любых фактах нарушения соглашения; не отвечать на одиночные выстрелы; защитники штаб-квартир профсоюзов остаются пассивными и ждут дальнейших указаний. Правительство вскоре объявило о своем согласии с предложениями CNT — почему бы и нет? Единственной целью правительство было прекратить вооруженную борьбу масс, и лучше всего подавить их сопротивление раз и навсегда. Кроме того, это «соглашение» правительство ни к чему не обязывало. Контроль над «Телефоникой» и разоружение масс даже не упоминались — и не случайно. После заключения соглашения местные комитеты CNT и UGT (последние, напомним, контролировались сталинистами) всю ночь рассылали распоряжения рабочим вернуться к работе. «Антифашистские организации и партии на заседании во Дворце Женералидада пришли к решению конфликта, который породил нынешнюю ненормальную ситуацию», — говорилось в совместном манифесте. «Эти события учат нас тому, что с сегодняшнего дня мы должны установить отношения согласия и товарищества, об отсутствии которых нам пришлось горько пожалеть за последние несколько дней». Тем не менее, как отмечает Суше, еще ночью в среду на баррикадах оставалось множество людей.

Но в четверг утром POUM приказала своим членам, даже тем, кто еще находился под огнем, уйти с баррикад. Во вторник манифест «Друзей Дуррути», обычно прохладно относившихся к POUM, приветствовал ее присутствие на баррикадах как доказательство того, что она является «революционной силой». Вышедший во вторник номер La Batalla все еще оставался в рамках теории, не допускавшей революционного свержения правительства во время гражданской войны, но призывал к защите баррикад, отставке Саласа и Айгуаде и отмене декрета о роспуске рабочих патрулей. Но даже эта ограниченная программа настолько контрастировала с призывами Регионального комитета CNT уйти с баррикад, что престиж POUM среди анархистских масс неимоверно вырос. Перед POUM открылась беспрецедентная возможность встать во главе движения.

Но вместо этого руководство ПОУМ вновь отдало свою судьбу в руки руководства CNT. Не было публичных предложений к CNT о совместных действиях, сделанных перед лицом масс, предложений, которые позволили бы зарождающемуся восстанию сосредоточиться на конкретных шагах, которых можно было бы требовать от своих лидеров. За целый год POUM, подобострастно почтительная к лидерам CNT, не сделала ни одного открытого и конкретного предложения о едином фронте — только закулисные переговоры с Региональным комитетом CNT. Каковы бы ни были предложения POUM, они отвергались. Вы не согласны? Так мы никому об этом не скажем. И на следующее утро — 5 мая — La Batalla не сказала ни слова ни о предложениях, которые POUM сделала CNT, ни о трусливом поведении руководства CNT, об их отказе организовать оборону и так далее. Вместо этого, «Пролетариат Барселоны победил в частной битве против контрреволюции». И, 24 часа спустя, «Контрреволюционная провокация отбита, нужно уйти с улиц. Рабочие, возвращайтесь к работе» (La Batalla, 6 мая 1937).

Массы требовали победы над контрреволюцией. Бюрократы из CNT отказывались сражаться. Центристы из POUM, таким образом, помогли перекинуть мост через разрыв, образовавшийся между массами и бюрократами, убеждая массы, что победа уже одержана!

В среду на первый план вышли «Друзья Дуррути», призывавшие массы отвергнуть поступающие из Casa дезертирские приказы и продолжать бороться за власть рабочих. Они тепло приветствовали сотрудничество с POUM. Массы все еще оставались на баррикадах. POUM, насчитывавшая в Каталонии по меньшей мере тридцать тысяч рабочих, могла бы склонить чашу весов в любую сторону. Но ее руководство качнулось в сторону капитуляции.

Затем последовал еще один удар в спины борющимся рабочим: Региональный комитет CNT направил всей прессе — включая сталинистскую и буржуазную — заявление, осуждавшее «Друзей Дуррути» как агентов-провокаторов. В четверг утром это заявление, разумеется, было опубликовано повсюду. Пресса POUM не стала защищать левое крыло анархистов от этой грязной клеветы.

* * *

Четверг был наполнен примерами той «победы», во имя которой POUM призвала рабочих уйти с баррикад.

Утром изувеченное тело Камилло Бернери было найдено на том самом месте, где его бросили боевики PSUC, которые накануне ночью увели этого тщедушного человека из дома. Бернери, являвшийся с момента смерти Малатесты духовным лидером итальянского анархизма, лидер восстания в Анконе в 1914 году, вырвавшийся из тисков Муссолини, яростно выступал в своей влиятельной газете Guerra di Classe против реформистов, включая и руководство CNT. Политику сталинистов он описывал тремя словами: «Это попахивает Носке». Он бросил вызов Москве своей громкой фразой: «Раздавленная между пруссаками и версальцами, Парижская коммуна высекла искру, которая воспламенила весь мир. Пусть генералы Годеды в Москве помнят это». Он разъяснял массам членов CNT: «Дилемма „война или революция“ сегодня больше не имеет смысла. Единственная дилемма сегодня: или победа над Франко благодаря революционной войне, или поражение». Сколько ужасающей правды было в отождествлении сталинистов с Носке! Как социал-демократ Носке способствовал похищению и убийству Карла Либкнехта и Розы Люксембург, так и сталинисты-демократы убили Камилло Бернери.

Почтим память нашего товарища Камилло Бернери. Будем помнить о нем с той же теплотой, с какой мы вспоминаем Карла и Розу. Список наших жертв столь же длинен, как и жизнь рабочего класса. Счастливы те из них, кто погиб в открытой борьбе против классового врага, пал в бою плечом к плечу с товарищами. Гораздо хуже тем, кто умер в одиночестве, получив удар ножом от тех, кто называет себя социалистами или коммунистами, как это случилось с Карлом и Розой, как это происходит с нашими товарищами в ссылках и в расстрельных камерах в далекой Сибири. Случай Камилло Бернери является особенно мучительным. Он погиб от рук «марксистов-ленинцев-сталинцев» в тот самый день, когда его ближайшие друзья Монтсени, Пейро, Гарсиа Оливер, Васкес отдали пролетариат Барселоны на расправу палачам. Четверг, 6 мая 1937 года. Запомним этот день.

В среду правительство и лидеры анархистов отправились в Лериду, чтобы остановить шедшую из Уэски колонну в 500 бойцов CNT и POUM, имевшую при себе легкую артиллерию. Представители Валенсии и Женералидада пообещали остановить переброску дополнительных правительственных войск в Барселону, если рабочие бойцы прекратят наступление. Получив это обещание и под давлением анархистских лидеров рабочие остановились. Однако, в четверг от бойцов милиции CNT поступил телефонный звонок, что 5000 штурмовых гвардейцев уже на пути из Валенсии в Барселону. Нам их остановить? — запросили CNT рабочие. Лидеры CNT распорядились пропустить гвардейцев, не сказав ни слова бойцам, стоявшим у Лериды и придержав новость о том, что гвардейцы уже в пути.

В три часа дня в четверг Casa CNT отдала своим бойцам приказ покинуть здание «Телефоники». Правительство и CNT договорились об отводе вооруженных сил обеих сторон. Но как только охрана CNT ушла, полиция немедленно заняла все здание, работники станции, состоявшие в CNT, были заменены сторонниками правительства. Вы нарушаете свои обещания! — жаловалась CNT в правительство. Правительство отвечало, что не может отменить свершившийся факт. «Если о произошедшем узнают рабочие ближайших пригородов», — заметил представлявший CNT Суше, — «они определенно будут настаивать на принятии жестких мер и вновь перейдут в наступление». Именно поэтому ультра-демократические, анархистские лидеры CNT придержали распространение и этой новости!

По приказу из Casa рабочие-телефонисты во время боев обслуживали все звонки: и революционеров, и контрреволюционеров. Однако, как только правительство установило контроль над телефонной станцией, местные отделения CNT и FAI тут же оказались отрезанными от центра.

На улицах, по которым, в соответствии с распоряжением CNT и UGT, рабочие должны были ходить на работу и с работы, полиция и боевики PSUC обыскивали всех прохожих, рвали членские билеты CNT и арестовывали бойцов ее милиции.

В четыре часа дня основной железнодорожный вокзал Барселоны, с 19 июля прошлого года находившийся в руках CNT, был атакован силами PSUC и Штурмовой гвардии, вооруженными пулеметами и ручными гранатами. Небольшой отряд CNT, охранявший вокзал, попытался вызвать по телефону подкрепление... Тогда же, в четыре часа дня, генерал Позас объявил, что с этого момента является Министром обороны Каталонии (пост, который принадлежал CNT) и вежливо проинформировал товарищей-министров, что отныне Министерство обороны Каталонии упраздняется и что все каталонские армии теперь являются 4-й бригадой испанской армии с ним, Позасом, во главе. Кабинет в Валенсии принял это решение на основании военных декретов об унификации командования, подписанных в том числе и министрами-членами CNT. CNT, конечно же, передало армию под контроль Позаса.

Ужасные новости поступили из Таррагоны. В среду утром прибывший большой отряд полиции занял телефонную станцию. CNT потребовала проведения неизбежного совещания. Пока шли переговоры, республиканцы и сталинисты вооружались. На следующий день они штурмом взяли штаб-квартиры «Либертарной молодежи». После этого CNT попросила о проведении очередного совещания, на котором их проинформировали, что Женералидад дал однозначные инструкции уничтожить анархистские организации, если они не сложат оружие. (Напомним, что эти инструкции исходили от правительства, в котором заседали представители анархистов). Представители анархистов согласились сложить оружие при условии, что правительство освободит всех арестованных, силы полиции и PSUC будут заменены частями регулярной армии, а члены и штаб-квартиры CNT получат иммунитет от дальнейших нападений.

Капитан Барбета, представлявший правительство, конечно, согласился. CNT сложила оружие, и в ту же ночь штурмовая гвардия захватила все здания CNT, убив несколько анархистов, в том числе Педро Руа — уругвайского писателя, приехавшего сражаться против фашизма и поднявшегося до должности командира милиции. Casa CNT заявила, что это «является нарушением честного слова, данного властями накануне вечером». Тем не менее, ни слова о происшедшем не дошло до масс Барселоны, хотя в Casa CNT-FAI ежечасно получали информацию о ситуации.

Четверг, 6 часов вечера. В Casa CNT поступает сообщение, что первый отряд Штурмовой гвардии численностью 1500 человек, по пути следования в Барселону, вошел в Тортосу. Casa CNT отдала распоряжение не чинить им препятствий, поскольку все согласовано и т.д. Штурмовая гвардия заняла в Тортосе все здания CNT-FAI и Либертарной молодежи, арестовав всех, кто находился в зданиях, и доставив их в наручниках в барселонские тюрьмы.

Но массы не узнали ничего о событиях в Тортосе, Таррагоне, «Телефонике», ситуации с Позасом и прибытии Штурмовой гвардии из Валенсии. Но нападения на рабочих на улицах, на железнодорожной станции, возобновление перестрелок заставили многих из ушедших вернуться на баррикады.

В ответ на катастрофичные события четверга Casa CNT «направила в правительство новую делегацию для выяснения его дальнейших намерений» (Суше), но, не дождавшись ответа, выпустила новый успокоительный манифест. Хотя на баррикадах еще оставалось полно народу, CNT объявила:

Сегодня, когда положение нормализовалось и все, кто несет ответственность за происшедшее, отправлены в отставку, когда рабочие вернулись к работе и в Барселоне вновь царит спокойствие... CNT и FAI вновь, как и прежде, продолжат лояльное сотрудничество со всеми политическими и профсоюзными образованиями антифашистского фронта. Самым лучшим доказательством этого является то, что CNT продолжает сотрудничество с центральным правительством, с правительством Женералидада и всеми муниципалитетами... Пресса CNT призывает к спокойствию и просит народ вернуться к работе. Новостные выпуски по радио, обращенные к профсоюзам и комитетам обороны, не содержат ничего, кроме призывов к спокойствию.

Еще одним подтверждением, что CNT не хочет порывать и не порывает с антифашистским фронтом, является то, что когда 5 мая был сформирован новый состав Женералидада, каталонская CNT предложила ему любое содействие, а секретарь CNT вошел в состав правительства...

Комитет Обороны CNT также разослал приказы по всем районам Барселоны, что во избежание провокаций никто оттуда не должен направляться в центр города. И эти приказы проводились в жизнь, поскольку в центр города действительно никто не двинулся. Против CNT до самого конца было подстроено множество ловушек, но CNT осталась твердой в своей позиции и не позволила себя спровоцировать...

Четверг, вечер. PSUC и Штурмовая гвардия продолжили свои налеты, аресты и расстрелы. Поэтому... CNT-FAI отправили в правительство новую делегацию с новыми предложениями по прекращению враждебных действий: все группы обязуются убрать с баррикад все вооруженные группы и патрули, освободить всех задержанных, прекратить репрессии.

Новости из Таррагоны и Реуса: «... воспользовавшись преимуществом (!), которое им давало присутствие Штурмовой гвардии, члены PSUC и Estat Catala прорвались в Барселону, используя свое временное превосходство в силах, чтобы разоружать и расстреливать рабочих» (Суше).

«CNT попыталась взять у правительств в Валенсии и Барселоне обещания, что Штурмовая гвардия не будет немедленно (!) введена в город, а должна быть размещена за городской чертой, пока ситуация не прояснится... Был определенный скепсис относительно уверений, что прибывающие войска будут лояльны по отношению к рабочим». Но этот скептицизм (интересно, откуда он взялся?) не разделяли министры от CNT в кабинетах Каталонии и Валенсии, которые проголосовали за то, чтобы контроль за соблюдением общественного порядка в Каталонии был передан центральному правительству. Как следствие, Министерство общественного порядка Каталонии 5 мая прекратило свое существование.

Ночь с 6 на 7 мая: «Анархисты вновь и вновь предлагали переговоры, стремясь покончить с конфликтом». Правительство, конечно, всегда было готово вести переговоры, пока его вооруженные силы ломали хребет рабочему классу под прикрытием, предоставленным Casa CNT. Местные рабочие-анархисты двинулись на защиту Тортосы и Таррагоны. В четыре часа Провинциальный комитет — руководство CNT Каталонии вне пределов Барселоны — проинформировал Casa CNT-FAI о своей готовности сдержать наступление гвардейцев из Валенсии. Нет, нельзя — ответили из Casa. В 5.15 правительство и Casa CNT достигли очередного соглашения: прекращение огня, все уходят с баррикад, обе стороны освобождают задержанных, рабочие патрули продолжают функционировать... Региональный комитет снова сообщил рабочим по радио: «Достигнув взаимопонимания,.. мы хотим проинформировать вас... об установлении полного мира и спокойствия... сохраняйте спокойствие и присутствие разума».

Пятница. По приказу Casa CNT-FAI некоторые рабочие начали разбирать баррикады. Но баррикады Штурмовой гвардии, PSUC и Estat Catala оставались нетронутыми. Штурмовая гвардия систематически разоружала рабочих. Как только рабочие увидели, что правительственные силы продолжают наступление, они вернулись на баррикады против воли как CNT, так и POUM. Но уныние и разочарование все более нарастали: в то время как многие из рабочих-анархистов до конца продолжали доверять Casa CNT-FAI, другие, по мере того, как их доверие угасало, обращались за руководством к рабочим-поумистам, пока последние также не получили приказ уйти с баррикад. Друзья Дуррути и большевики-ленинцы были способны удерживать рабочих на баррикадах до четверга и ночи на пятницу, но они не были достаточно сильны и не обладали достаточным влиянием на массы, чтобы организовать их на продолжительную борьбу.

В пятницу ночью прибыли гвардейцы из Валенсии. Они немедленно захватили все редакции и схватили всех лидеров Друзей Дуррути. Группы гвардейцев патрулировали улицы, запугивая рабочих. «Правительство Женералидада подавило мятеж своими собственными силами», — объявил Компаньис. Погодите, кричали лидеры CNT, вы же знаете, что это не было мятежом, вы же сами об этом говорили. «Мы должны выкорчевать всех неподконтрольных», — отвечал Компаньис.

Обещание освободить всех задержанных не было выполнено, наоборот, начались массовые аресты. Другим обещанием был отказ от ответных мер, но уже на следующей неделе последовали жестокие репрессии против городов и пригородов, осмелившихся сопротивляться. Правительство, конечно, сохранило контроль над «Телефоникой» — ведь из-за этого и развернулась борьба. Контроль над полицией сейчас осуществлялся из Валенсии — вскоре он будет передан сталинистам! Министерство обороны и армия Каталонии теперь находились в распоряжении Валенсии — вскоре они перейдут под контроль Прието. Рабочие патрули должны быть распущены как можно быстрее в соответствии с декретом Айгуаде об общественном порядке. Каталонская автономия прекратила свое существование, как только ее наводнили присланные из Валенсии вооруженные силы. Айгуаде, «уволенный», по словам CNT, через неделю объявился в Валенсии, чтобы заседать в центральном правительстве в качестве представителя Женералидада... в котором продолжала заседать CNT.

После того, как Штурмовая гвардия вошла в Барселону, La Batalla жаловалась:

Это провокация. При помощи демонстрации силы они пытаются превратить нашу победу в поражение... Именно POUM советовала прекратить борьбу, уйти с улиц, вернуться к работе. Именно она — вне всякого сомнения — была одной из тех, кто внес основной вклад в нормализацию ситуации

Но кротость поумистсткого ягненка не могла спасти его от волков. Жалкие политиканы, не умеющие отличить победу от поражения!

«Мы не чувствовали себя ни духовно, ни физически достаточно сильными, чтобы взять на себя руководство организацией сопротивления масс», — сказал во вторник Чарльзу Орру один из членов Центрального комитета POUM. Поэтому... они, рационализируя свою импотенцию, объявили ее «победой», чтобы оправдать прекращение борьбы.

Предположим, что POUM, вместо CNT, вышла бы на первый план, чтобы возглавить рабочих и привести их, по крайней мере, к действительному перемирию, то есть к сохранению на улицах и на заводах вооруженных рабочих, способных противостоять любому дальнейшему наступлению. Предположим даже, что это не вышло бы сделать, и рабочие во главе с POUM были бы побеждены исключительно силой оружия. «В худшем случае», — как указывала оппозиция внутри POUM, — «они могли бы организовать центральный комитет обороны, куда вошли бы представители от баррикад. Для этого было бы достаточно, чтобы провести сперва собрание делегатов от каждой баррикады POUM и такое же — от баррикад CNT. Во вторую половину дня во вторник местные комитеты POUM как раз и действовали в этом направлении. Однако, их действия не встретили энтузиазма со стороны центрального руководства». По крайней мере, такой центральный орган, укорененный в массах, был бы способен организовать сопротивление последующим нападениям, арестам, подавлению прессы, объявлению вне закона Друзей Дуррути и POUM.

И, конечно, попытка организовать сопротивление вряд ли привела бы к большему числу жертв, чем капитуляция, которая обошлась в 500 убитых и 1500 раненых, и почти все после того, как CNT во вторник вечером начала отступление. Сотни человек были убиты и ранены во время «зачисток», происходивших в последующие недели. «Чистка» войск POUM и анархистов происходила путем отправки их в бой без поддержки авиации и артиллерии. Нин, Мена, другие руководители POUM были убиты, тысячи людей брошены в тюрьмы в последующий период. Капитуляция обошлась столь же дорого, как и борьба с возможным последующим поражением.

Оппозиция внутри POUM — и отнюдь не троцкистская оппозиция — была абсолютно права, когда 29 мая писала в своем бюллетене:

Это отступление, объявленное без всяких условий, без установления контроля над общественным порядком, без предоставления гарантий рабочим патрулям, без практических органов единого рабочего фронта, и без удовлетворительных разъяснений рабочему классу, сваливая в одну кучу все борющиеся элементы — как революционные, так и контрреволюционные — это одна из величайших капитуляций и предательств в истории рабочего движения

Железная логика политики неумолима. Неправильный курс заводит его сторонников в немыслимые глубины. Решившись продолжать политику сотрудничества с буржуазным государством, анархистское руководство — а ведь буквально еще вчера эти люди бросали смертельный вызов монархии — в наиболее трусливой манере пожертвовало жизнями и будущим своих последователей. Цепляясь за хвост CNT, лидеры POUM уводили рабочих с баррикад, еще находившихся под огнем. Едва ли еще год назад они могли бы поверить, что могут пасть так низко... Лидеры, которые предали рабочих и тем самым безвозвратно упустили революционное движение, уже не могут повернуть назад и признать свое ужасающие соучастие... Но они в то же время и жалки, ибо на следующий день после их предательства усилившаяся буржуазия обойдется и без них.

Давайте напомним защитникам POUM, что в одном отношении их аналогия с июлем 1917 года в Петрограде не работает. За провалом «вооруженной демонстрации» последовало ожесточенное преследование большевиков: Троцкий был арестован, Ленин и Зиновьев скрывались, большевистские газеты были запрещены. Повсюду раздавались крики о том, что большевики — немецкие агенты. Однако, четыре месяца спустя большевики провели Октябрьскую революцию. Эти строки пишутся спустя шесть месяцев, а разгромленная POUM все еще мертва. Аналогия не работает, потому что есть одно различие: большевики бесстрашно встали во главе июльского движения и стали плотью от плоти масс, в то время как POUM повернулась к массам спиной и массы, в свою очередь, не испытывали никакого желания спасать POUM.