Убитая революция

В начале 1870-х годов Бисмарк, взявший на себя разрешение стоящих перед обществом неотложных задач бонапартистскими методами, делает то, чего не смогла достичь революция 1848–50 годов. Он завершает объединение Германии в империю под гегемонией прусской монархии. Таков был ответ на потребности растущего капиталистического рынка, и, одновременно, стимуляция стремительного развития капиталистической промышленности. По темпам роста производства Германия в 1890-1914 годах более чем в два раза опережала все европейские страны, лишь немного уступая США.

Рейх рвется вперед

Одной из особенностей Германии тех лет был чрезвычайно высокий уровень концентрации средств производства в виде картелей и трестов. За 15 лет с 1896 года их число увеличилось с 250 до 600. За четверть века (с 1882 по 1907 год) численность промышленного рабочего класса возросла в 2,5 раза — с 6 млн до 14,5 млн человек. В 1907 году наемные рабочие составляли 72% населения страны.

Германская империя состояла из 22 монархий и трёх вольных городов — Гамбурга, Бремена и Любека. Хотя у государств империи были свои конституции, свои представительные учреждения — ландтаги, но их государственные функции сводились к вопросам просвещения, религии и сбору налогов. Неудача буржуазной революции 1848–1850 годов, призванной быстро расчистить старое политическое пространство, привела к тому, что в политическом и социальном строе Германии остались многочисленные реликты.

Экономически господствующим классом Германии была, несомненно, буржуазия. Но верх политической пирамиды занимали лэндлорды — так называемое юнкерство, ведущее свою генеалогию напрямую от средневековых землевладельцев, баронов и вассалов Ливонского ордена. Капиталистические отношения проникали в сельское хозяйство медленно и мучительно. Мелкое крестьянство, не имевшее достаточно земли, вынуждено было арендовать участки у лэндлордов. Взамен они нередко были вынуждены отрабатывать в хозяйстве юнкера, перестроенном на капиталистические рельсы. Крестьянство как бы «зависло» в социальном отношении: пользуясь арендой оно «избегало» пролетаризации, но отработки в хозяйстве юнкеров отнимали массу рабочего времени и делали почти невозможным его превращение в класс капиталистических фермеров.

Германия сохранила косную сословную систему и полуабсолютистскую монархию, не поспевающую за требованиями времени. Высшие посты в административном и военном аппаратах занимали прусские юнкеры. Согласно имперской конституции 1871 года главой государства был император. А им мог быть только король Пруссии. Император возглавлял вооруженные силы, имел право объявлять войну и заключать мир. Он назначал и смещал главу правительства — канцлера, созывал и распускал парламент, состоящий из двух палат.

Верхняя палата — Бундесрат — назначалась из представителей всех государств, входивших в состав империи. Нижняя палата — Рейхстаг — избиралась. Избирательным правом пользовались мужчины, достигшие 25-летнего возраста, кроме военнослужащих. Женщины были лишены избирательных прав. Решения парламента должны были быть утверждены бундесратом и императором. Перед нами типичная картина бонапартизма, возникшего на обломках революции и взявшего на себя разрешение неотложных задач стоящих перед обществом, но методами бонапартистской системы и в её интересах. В такой ситуации Кайзер вполне мог проводить политику, противоречащую интересам буржуазии и буржуазного развития Германии. Поэтому Германия оставалась страной, где косные политические структуры и политическая организация общества не поспевали за требованиями экономического развития.

Мировая война

Мировая война стала тем рубежом, на котором сдетонировала критическая масса германских противоречий.

Сражавшаяся на два фронта и отрезанная от мировых рынков Германия была вынуждена принять меры государственного регулирования экономики: свободный рынок был ограничен, цены регулировались, процветали госзаказы и распределение рабочей силы. Подобная система получила наименование государственно-монополистического капитализма (ГМКГосударственно-монополистический капитализм — термин, вошедший в обиход после работы Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» (1917), где он, в частности, проанализировал сращение государственного аппарата и капитала.) и могла существовать лишь ограниченное время. ГМК не является новой, или прогрессивной фазой развития капитализма. Капитал идет на ограничение рынка и конкуренции, имея в виду военную победу и надежду наверстать упущенное после войны. Все системы ГМК после войны были быстро демонтированы.

Но в конечном итоге за все платили простые немцы. Взрослое мужское население было призвано в армию, либо исполняло трудовые повинности. Женщины и подростки встали к станкам, был ужесточен фабричный режим, увеличен рабочий день, ограничены стачки, сократилась реальная зарплата.

По мере затягивания войны положение Германии стало напоминать безысходный тупик. Уже с 1916 года Германия вела войну с перенапряжением всех сил, не хватало сырья, расстроились финансы, сокращалось производство. В 1918-м объем промышленного производства составил 57% довоенного уровня. Нищета и дороговизна стали нормой жизни.

Германия понесла жестокие людские потери — 1,8 млн только убитыми. А если считать вместе с ранеными, пленными, пропавшими без вести, то 7 млн человек. Все это и стало тем фундаментом, на котором и развернулось сильнейшее народное движение.

Рабочее движение и социал-демократия

В начале ХХ века социал-демократическая партия Германии (СДПГ) представляла собой самую сильную и самую массовую партию (почти 2 млн человек) не только во II Интернационале, но и во всем мире. Партия стояла на марксистской революционной программе, принятой в Эрфурте (1891), в которой было записано: Только превращение капиталистической частной собственности на средства производства… в общественную собственность… может привести к тому, что крупное производство и постоянно растущая производительность общественного труда станут для эксплуатируемых до сих пор классов не источником нищеты и порабощения, а источником высшего благосостояния и всестороннего гармонического развития. Для осуществления этого превращения, говорилось далее, необходимо, чтобы рабочий класс овладел политической властью.

Но программа партии — есть лишь одна её составляющая. Двумя другими являются тактика партии и организация.

Проблемы массовой организации

СДПГ, как и любая другая организация в классовом обществе, испытывала на себе его могучее влияние. В партии процветало оппортунистическое крыло, идейно возглавляемое Эдуардом Бернштейном, который в своей книге «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии» (1899) доказывал, что в капиталистической системе произошли принципиальные изменения, которые не укладываются в классическую марксистскую концепцию. Рабочему классу следует идти по пути социальных реформ и завоевания большинства в парламенте.

Как тогда шутили, в СДПГ есть 10% оппортунистов и 10% радикалов, а остальные идут за Августом Бебелем и Карлом Каутским. Левое крыло партии (Александр Парвус, Роза Люксембург) яростно атаковало Бернштейна и его сторонников, требуя исключить их из партии. Но Бебель и Каутский ограничились лишь идейным «подавлением» правых и организационным компромиссом. В 1909 году Каутский в работе «Путь к власти» подтвердил неизбежность пролетарской революции, и то, что мир на капиталистическом базисе — всего лишь утопия. Правые на время умолкли. Игнац Ауэр, соратник Бернштейна, писал ему: Милый Эде, ты осел, — это [ревизию марксизма] делают, но вслух об этом не говорят.

Оппортунизм поражал партию, уже ослабленную вирусом бюрократизации. Невозможно представить развитие массовых организаций без какого-либо аппарата освобожденных работников и функционеров. СДПГ имела полсотни депутатов только в Рейхстаге, десятки газет и ежегодно проводила тысячи собраний и митингов. Такой партии нужно было все больше пропагандистских сил, все более сложный и разветвленный аппарат — ведь невозможно строить работу такой махины, опираясь исключительно на индивидуальный энтузиазм.

Развитие аппарата неизбежно приносит в рабочую организацию и разделение труда, появляются слои, выполняющих различные функции: агитация, координация, теория, идеология и т.д. Данная тенденция ведет к другой: к развитию автономизации слоя рабочих функционеров, превращению их в бюрократов. Эти опасности носят потенциальный характер, до определенной черты в них нет ничего неизбежного. Для их подавления необходимо развивать партийную демократию, повышать политический уровень членов, а также стремление авторитетных лидеров бороться с зарождающейся болезнью.

Карл Каутский в предисловии к «Происхождению христианства» (1908) затронул эту тему, но разрешил её в своей детерминистской манере. Бюрократизация рабочих организаций (и рабочего государства) невозможны, — писал он, — ибо уровень развития производительных сил повышается, и будет повышаться далее, не говоря уже о социализме.

Бюрократизация в рабочих организациях быстрее всего проявляется в профсоюзах.

Роза
Люксембург

Вместо коллективного руководства, когда люди работают без оплаты по идейным соображениям, получается следующее: основная масса членов профсоюза лишь пассивно соблюдает дисциплину; инициатива же и власть по принятию решений передается так называемым профсоюзным специалистам. [...] Специализация профсоюзных лидеров, при ограниченном горизонте экономической борьбы, слишком быстро приводит в среде профсоюзных чиновников к бюрократизму и определенной узости мировоззрения…

Антонио
Грамши

…Чем больше расширялись организации, тем чаще они вмешивались в классовую борьбу и чем более массовой и распространенной становилась их деятельность, тем в большей степени они (профсоюзные лидеры) считали необходимым свести свою штаб-квартиру к чисто административному и бухгалтерскому центру, [...] тем в большей степени бюрократические и коммерческие способности становились преобладающими. Таким образом, появилась настоящая каста профсоюзных функционеров и журналистов со своей групповой психологией, совершенно ничего общего не имеющей с психологией рабочих. В конце концов она начала занимать такую же позицию по отношению к рабочим массам, как правящая бюрократия по отношению к парламентскому государству, а именно: бюрократия господствует и правит — 1919

Рост разделения труда между аппаратом и членской организацией порождает на уровне мышления организационный фетишизм у тех, кто отождествляет себя с аппаратом, кто постоянно живет с ним, у тех, кто извлекает из него средства к существованию, иными словами, у бюрократии рабочих организаций.

Организационный фетишизм подрывает то, на что уповал Август Бебель в борьбе против бюрократизации, — преданность массовых организаций социалистической цели. Партия или профсоюз становятся самоцелью, а освобождение рабочего класса отождествляется с защитой или укреплением позиций партии в системе.

Афоризм Бернштейна Движение все, конечная цель — ничто, как нельзя лучше характеризует эту подмену целей. Крупный функционер СДПГ Густав Носке посетил в 1914 году оккупированную Бельгию.

Густав
Носке

Почему Вы так враждебно относитесь к немецкой оккупации, — спросил он АнсеелеЭдуард Ансееле (Edward Anseele) — бельгийский политик и писатель. Примыкал к оппортунистическому крылу социал-демократической партии Бельгии., — Наша организация в Германии сильнее, чем в Бельгии. Если Бельгия будет включена в Германию, организация станет ещё сильнее. Рабочие станут сильнее.

Бюрократическое мышление партийного функционера быстро находит корпоративную солидарность с другими отрядами бюрократии классовой реальности. Государство уже не представляется врагом, но наоборот — необходимым организующим элементом этого мира, стоящим над классовой схваткой. Революция начинает рассматриваться как хаос, несущий разрушение государству, а значит и порядку, и цивилизации.

И когда германская революция началась, то она заставила больную партию рабочего класса биться в смертельных конвульсиях.

Весна 1918. Всеобщая стачка

В январе 1918 года вся Германия оказалась охваченной всеобщей забастовкой. Её начали рабочие Берлина, придав ей политический характер под лозунгами: мир без аннексий и контрибуций, демократизация политического строя, расширение избирательного права, амнистия политзаключенным, отмена милитаризации промышленности и законов военного времени.

Под их влиянием в борьбу включились рабочие Рейнской области, Баварии, Саксонии. Забастовка охватила более 50 городов, а общее число участников достигло полутора миллионов человек. В ходе этой борьбы возник институт революционных старост — руководство стачечной борьбой. В Берлине был создан Совет рабочих депутатов, но ненадолго. На этот раз всеобщая стачка кончилась поражением.

События 1917—1918 годов постоянно будоражили СДПГ, поддерживавшей военные устремления своего правительства. Во главе её стояли два сопредседателя: Фридрих Эберт и Уго Гаазе. Филипп Шейдеман был руководителем парламентской фракции. Карл Легин руководил Объединением свободных германских профсоюзов. Официальными теоретиками партии считались Карл Каутский и Рудольф Гильфердинг.

Правое крыло СДПГ постоянно говорило о совершенной неприемлемости для высокоразвитой Германии «российского пути» развития. Если в их речах и звучали революционные нотки, — например, в опубликованной в 1918 году «Программе действий», говорилось, что мировая война стала мощным революционным фактором в жизни Германии — то тут же следовали предостережения, что СДПГ не должна позволять увлечь себя событиям. А, собственно, почему? Программа разъясняла: Социализм развивается сам по себе. [...] Он не нуждается в подталкивании. Поэтому преобразование старого авторитарного государства в новое, демократически-социалистическое надо осуществлять посредством всеобщих выборов, парламентаризации, установления парламентского контроля над монополиями и создания переходной экономики, проведения ряда социальных реформ. Программа называла это: Немецкий путь к социализму без классовой борьбы, без революционного насилия.

В апреле 1917 года под давлением снизу СДПГ раскололась и появилась новая партия — Независимая СДПГ (НСДПГ). В нее сразу вошла масса революционных элементов и рабочих, недовольных соглашательством старых верхов партии. За один год число членов НСДПГ выросло до ста тысяч человек. Новая партия взяла курс влево, но и он оказался едва ли революционным.

Во главе её встали Карл Каутский, Рудольф Гильфердинг, Уго Гаазе, Эдуард Бернштейн. Рупором партии и её политическим направляющим стал Карл Каутский. В 1918-м он выпускает две программные брошюры — «Социал-демократические замечания к переходной экономике» и «Диктатура пролетариата». В них он утверждал, что вызванное войной падение производства создали обстановку, когда приход к власти пролетариата в результате революции приведет к самым пагубным последствиям.

Карл
Каутский

Победоносный пролетариат попадет в положение наследника миллионера, узнавшего при проверке имущества, что он унаследовал лишь миллион долга.

Поэтому рабочему классу необходимо бороться за проведение политических реформ, убеждать буржуазию согласиться на эти реформы и парламентским путем добиваться эволюционной трансформации капитализма в социализм.

Логика Каутского не оставляет революции места для существования. Когда всё хорошо и производство растет — революция не нужна, так как капиталисты пойдут на любые требования рабочих. Когда все становится плохо, она опять не нужна, так как капиталисты снова вынуждены идти на требования рабочих. Таким образом, социализм неизбежен! Что и надо было доказать.

Ещё в 1914 году организационно оформились в группу «Интернационал» крайне левое крыло СДПГ (Франц Меринг, Роза Люксембург, Карл Либкнехт). В 1916 году они принимают название «Союз Спартака» — после того, как группа начала издавать собственную газету «Письма Спартака». Наряду со спартаковцами в Германии существовали и другие левые группы. Так, были известны левые радикалы Бремена во главе с Иоганном Книфом.

В рядах левых не было согласия по вопросу о тактике по отношению к НСДПГ. Левые радикалы Бремена и Гамбурга требовали немедленного создания революционной партии. Но «Союз Спартака» вошел в НСДПГ по всем правилам тактического искусства, сохраняя свою политическую самостоятельность и ведя борьбу внутри НСДПГ за победу левой политики. Это был абсолютно правильный шаг. Независимцы вели за собой революционных рабочих, а ряд организацийРечь идет о непартийных рабочих организациях, примыкающих к НСДПГ. Например, Георг Ледебур возглавлял организацию революционных старост, которая образовалась в начале 1918 года для координации всеобщей стачки. возглавляли такие люди как Георг Ледебур, Эрнст Деймиг, Рихард Мюллер, близкие к спартаковцам.

Конференция спартаковцев в октябре 1918 года выдвинула требование радикальных преобразований в экономической и политической структуре германского общества, которые должны были стать первым шагом к социалистической революции.

Октябрь—декабрь 1918. Кульминация

Летом 1918 года началось крушение западного фронта и правящий класс заколебался. Либеральная группировка взяла верх над тупыми прусскими юнкерами и создала 3 октября новое коалиционное демократическое правительство, во главе которого был поставлен слывший либералом и «этическим империалистом» принц Макс Баденский. В состав нового правительства вошли и два представителя СДПГ — Шейдеман и Бауэр.

Новое правительство взялось за какие-то второстепенные демократические реформы, но оно не могло, да и не хотело, решить ни один коренной вопрос, терзающий Германию. И тогда история призвала революцию.

Как всегда и бывает в таких случаях, все началось как бы случайно.

В конце октября германский военно-морской флот, сгруппированный в Киле, получил приказ, предписывающий ему выйти в открытое море, прорвать блокаду и уничтожить британскую эскадру. Никаких шансов на успех эта авантюра не имела. 3 ноября военные моряки начали вооруженное восстание, поддержанное всеобщей забастовкой рабочих Киля. Совет рабочих и матросских депутатов приступил к вооружению народа.

За неделю революционная волна прокатилась по всей Германии. 9 ноября в дело вступил Берлин. По призыву исполкома революционных старост, состоявших из спартаковцев и левых независимцев, началась всеобщая забастовка в Берлине, переросшая в вооруженное восстание. Были атакованы и захвачены все правительственные здания, почта, телеграф, вокзалы. Кайзер Вильгельм II покинул страну. Через два дня, 11 ноября 1918 года, германское военное командование подписали условия перемирия на фронте.

Ряд требований времени, перед которыми стояла Германия, были выполнены автоматически — рухнула монархия и политическое господство прусской юнкерской клики, были провозглашены свободы слова, печати, собраний, отмена осадного положения и цензуры. Но что дальше?

Карл
Либхнет

Какой характер носит нынешняя революция? Прежде всего, какая революция? Ибо нынешняя революция имеет несколько различных содержаний и возможностей. Она может остаться тем, чем была до сих пор: движением за мир и буржуазные реформы. Или она может стать тем, чем она до сих пор не была: пролетарско-социалистической революцией. И в первом случае пролетариат должен стать её надежной опорой, чтобы она не превратилась в фарс. Но пролетариат не может удовлетвориться этим буржуазно-реформистским содержанием. Он должен, если не хочет снова потерять даже завоеванное до сих пор, идти вперед к социальной революции: всемирно-историческая схватка между капиталом и трудом началась.

Рабочий класс хотел и ждал большего. «Вся власть советам!» был одним из самых популярных лозунгов немецких рабочих. Везде слышались требования социализации, под которой понималась передача обществу основных средств производства.

Буржуазный лагерь находился в полной прострации. У него не было ни средств, ни сил подавить движение. Началась мимикрия буржуазных партий и союзов под революцию. Партия прогрессистов и левое крыло национал-либералов объединились в Немецкую демократическую партию. Правое крыло национал-либералов (партия крупной буржуазии) стало именоваться Немецкой народной партией. Консервативная партия (партия юнкерских кругов) была восстановлена под именем Немецкой национальной народной партии.

Капиталисты пошли на компромисс с профсоюзами. 15 ноября было заключено соглашение «о трудовом сотрудничестве». За профсоюзами признавались и закреплялись права на заключение коллективных договоров, на создание на предприятиях фабрично-заводских комитетов. Вводился восьмичасовой рабочий день. В этот момент главным тормозом революции стали лидеры правого крыла СДПГ Председатель Эберт прямо заявил: Я противник социальной революции. Я ненавижу её, как грех. Рупор СДПГ, газета Vorwärts («Вперёд») называла Советы не иначе, как «русской заразой».

В день бегства кайзера, Эберт сменил Макса Баденского на посту главы Правительства и немедленно обратился к революционным массам, призывая их мирно разойтись по домам, ибо революция уже победила, и обещая составить правительство на базе «объединения всех социалистов».

СДПГ также направила свои усилия на то, чтобы захватить руководство рабочими Советами. Особенно яростная схватка произошла в Берлине. 10 ноября в помещении цирка Буша состоялось собрание Берлинского Совета, где избирался Исполнительный комитет германских советов. Эберт упирал на необходимости «единства всех социалистов» и даже заявил, что надо «приступать к строительству экономики на принципах социализма». Его речи были встречены с восторгом. Попытки Карла Либкнехта предостеречь рабочих и солдат от слепой доверчивости предсказуемо вызвали неодобрение.

Избранный Исполнительный комитет становился революционным органом, который должен был осуществлять всю полноту власти в республике. В него вошли по шесть представителей СДПГ и НСДПГ (исключительно левые) и 12 беспартийных солдат. Карл Либкнехт отказался войти в состав Исполкома.

Параллельно с ним был избран «Совет народных уполномоченных» (СНУ) — временное центральное правительство — из шести человек: от СДПГ в него вошли Эберт, Шейдеман, Лансберг, от НСДПГ — Гаазе, Дитман и Барт. Совет народных уполномоченных, руководя органами исполнительной власти, должен был в качестве технического звена проводить в жизнь волю рабочих, объединенных в Советы.

12 ноября СНУ выступил с программным заявлением, в котором говорилось, что правительство будет «охранять упорядоченное производство и защищать собственность». Старый аппарат чиновников остался в неприкосновенности. Под видом «технических помощников» социал-демократы оставили на прежних местах реакционных дельцов старого режима. Абсолютно нетронутым оказалось военное командование и права офицерства.

В ноябре 1918 года была создана так называемая «Комиссия по социализации», на заседаниях которой начались продолжительные обсуждения планов «постепенной социализации». Концепция была выдвинута Каутским.

Карл
Каутский

Сломя голову все национализировать — […] это значит создать переходную стадию, при которой капиталистическое производство уже невозможно, а социалистическое ещё невозможно, стадию, на которой вообще невозможно разумное производство… Подобного рода социализм проводить или даже требовать именно сейчас, в момент демобилизации, — это значит превратить Германию в сумасшедший дом.

Дальнейшие усилия СНУ были направлены на созыв Учредительного собрания, то есть фактически на уничтожение власти Советов. А также на разоружение отрядов Красной гвардии — рабочей милиции.

14 ноября Эберт заявляет, что отряды Красной гвардии больше не нужны, так как завоевания революции будут охранять все вооруженные силы новоиспечённой республики. Затем СНУ запретил создание красногвардейских отрядов и потребовал от рабочих сдачи оружия.

Наряду с сохранением старой армии со старыми генералами во главе СДПГ, при непосредственном участии одного из лидеров партии — Отто Вельса, назначенного военным комендантом Берлина, — стала создавать собственные военизированные отряды под видом «гражданского ополчения».

Перед СНУ стоял лишь один выбор: или социальная революция в союзе с силами, стремившимися к пролетарской диктатуре, или парламентская республика в союзе с консерваторами и старым офицерским корпусом. И он свой выбор сделал.

Декабрь 1918. Начало развязки

6 декабря, в «кровавую пятницу» группа солдат и матросов у здания имперской канцелярии провозгласила Эберта «президентом республики», а затем разгромила редакцию еще одной газеты спартаковцев Rote Fahne («Красный флаг»), пытаясь арестовать Либкнехта. Другая группа солдат и унтер-офицеров ворвалась в помещение Исполкома. В этот же день, отрядом гвардейских стрелков была обстреляна группа возвращавшихся с собрания спартаковских рабочих. Итог: 14 человек убито, более 30 ранено.

В Берлин вступили вооруженные гвардейские части — без согласия, более того, вопреки протесту Исполнительного комитета. Все это увенчалось присягой, принесенной гвардейскими войсками на верность Эберту: От себя и одновременно от имени представляемых нами войсковых частей мы клянемся употребить всю нашу силу ради единой Германской республики и в защиту её временного правительства, Совета народных уполномоченных.

11 декабря 1918, через 4 недели после создания Исполнительного комитета Роза Люксембург в статье «Вокруг Исполнительного комитета» настойчиво предупреждала об опасности.

Роза
Люксембург

Политический кабинет Эберта-Гаазе, шаг за шагом, сначала поставил себя рядом с Исполкомом, а затем и над Исполкомом. […] Ясно, что в лице Исполкома этот удар предназначен всей массе рабочих и солдат. Это из их рук вырвана власть и передана контрреволюционной буржуазии. Если рабочие Советы всей Германии не растопчут безжалостно шейдемановско-эбертовское гнездо, они очень скоро сами окажутся точь-в-точь, как нынешний Исполнительный комитет, отстраненными от власти, и, в конечном счете, удушенными победоносной контрреволюцией.

Всячески стремясь обезоружить революционных рабочих и солдат, СНУ в союзе с военным командованием направили свои усилия на то, чтобы сохранить германскую армию. Фронтовые части остались в подчинении ставки верховного командования, руководимой кайзеровскими генералами. В армии были созданы так называемые «добровольческие объединения», в состав которых включались лишь тщательно проверенные, «надежные» с политической точки зрения солдаты и офицеры, которые могли быть использованы для борьбы против революции. Советам было категорически запрещено вмешиваться в дела верховного командования. Также у Советов было отнято право контроля над деятельностью железнодорожного транспорта, над работой угольной промышленности и продовольственных органов.

Одновременно правая верхушка СДПГ в союзе с лидерами НСДПГ умело поддерживали романтические настроения масс, ещё не успевших остыть после ноябрьских событий. Установление власти Советов, говорили они, приведет к кровавой и жестокой диктатуре, к торжеству большевизма, разрушит демократическую возможность развития Германии. Текст следующего плаката (16 декабря 1918 года) является блестящим примером демагогии СДПГ:

Только спартаковцы занимали последовательную и непримиримую оппозицию по отношению к СНУ. «Союз Спартака» не уставал пропагандировать необходимость радикальных демократических реформ, но только как первого шага к осуществлению социалистической революции.

Не просто республика, — гласил лозунг спартаковцев, — а социальная республика!

29 ноября 1918 Rote Fahne писала: За или против социализма, против или за Учредительное собрание, третьего не дано! В декабре 1918 в спартаковской агитации появился лозунг Долой правительство Эберта-Шейдемана!

Левое руководство Берлинского Совета поддерживало спартаковцев и выступало за передачу всей власти в руки Советов. Исполком Берлинского Совета сделал несколько попыток создания вооруженных отрядов Красной гвардии после того как СНУ запретил подобные попытки. 19 ноября ДеймигЭрнст Деймиг — социалистический журналист, член НСДПГ, спартаковец. призывал рабочих не верить ужасам об «угрозе большевизма».

Эрнст
Деймиг

Товарищи, не дайте лишить себя власти, испугавшись призрака большевизма. Тот, кто хорошо понимает дело, знает, что под именем большевизма надо подразумевать то, что называется социализмом.

«Чего хочет Союз Спартака?»

14 декабря, накануне открытия в Берлине Всегерманского съезда Советов, в № 29 Rote Fahne был опубликован манифест спартаковцев, написанный Розой Люксембург. Он назывался «Чего хочет Союз Спартака?».

Этот программный документ очень короток (6–8 стр.) и состоит из 3 частей.

Первая часть носит характер короткого введения. В ней говорится, что с исходом войны буржуазное классовое господство потеряло всякое право на существование. Оно больше не в состоянии вывести общество из страшного экономического послевоенного краха. Средства производства уничтожены в неимоверных количествах. Лучший кадровый костяк рабочего класса погублен. Оставшихся в живых ожидает безработица и нищета. На повестке дня голод, болезни, финансовое банкротство страны.

Вторая часть очерчивает задачи и принципы осуществления социалистического строя.

Это самая огромная задача, которая когда-либо выпадала на долю какого-либо класса и какой-либо революции в мировой истории. Она требует полной перестройки государства и полного переворота в экономических и социальных основах общества.

Но этот переворот не может быть просто декретирован каким-либо органом, комиссией или парламентом. Он может быть предпринят и осуществлен только самой народной массой. Социалистическая революция — это первая революция, которая может прийти к победе благодаря действиям огромного большинства трудящихся.

Масса пролетариата не только ставит цели революции и указывает ей направление, но своей собственной активностью шаг за шагом должна вводить социализм в жизнь. Суть социалистического общества состоит в том, что огромная трудящаяся масса перестает быть массой, которой правят, а наоборот — сама живет всей полнотой политической и экономической жизни и руководит ею в духе сознательного самоопределения. Поэтому все буржуазные органы классового господства сверху донизу, все бундесраты, парламенты, общинные советы, должны быть заменены органами другого класса: рабочими и солдатскими Советами. Они должны занять все посты, поставить под контроль все функции и осуществлять действия в соответствии со своими классовыми интересами.

Одни голые декреты высших революционных властей о социализации — пустые слова. Только рабочий класс может своим собственным действием превратить эти слова в живую плоть. В упорном единоборстве с капиталом, лицом к лицу на каждом предприятии, непосредственным давлением масс, забастовками, созданием своих постоянных представительных органов рабочие смогут взять в свои руки контроль над производством и в конечном счете — фактическое руководство.

Третья часть касается способов решения революционных задач и конкретных программных требований «Союза Спартака».

В буржуазных революциях необходимым оружием в руках восходящих классов были кровопролитие, террор, политическое убийство. Пролетарская революция не нуждается для своих целей в терроре и с отвращением отвергает убийство людей. Она борется не против индивидуумов, а против учреждений и не нуждается в кровной мести. Социалистическая революция — не отчаянная попытка меньшинства насилием смоделировать мир по своему идеалу, а действие огромных многомиллионных масс, призванное воплотить историческую миссию в историческую необходимость.

Но пролетарская революция вместе с тем есть колокол, возвещающий о гибели старого мира. Вот почему против пролетарской революции поднимаются, как один, на борьбу не на жизнь, а на смерть, все капиталисты, юнкеры, мелкие буржуа, офицеры, паразиты.

Безумный бред — верить, будто капиталисты добровольно подчинятся социалистическому вердикту парламента. Все господствующие классы отстаивали свои привилегии до конца с упорнейшей энергией. Римские патриции, как и средневековые бароны, английские кавалеры, как и американские рабовладельцы, румынские бояре, как и лионские фабриканты шелка, — все они пролили потоки крови, все они шагали по трупам, все они развязывали войны, чтобы защитить свои привилегии и свою власть.

Империалистические капиталисты по своей жестокости, неприкрытому цинизму, подлости превосходят всех своих предшественников. Они приведут в движение против пролетариата небо и ад.

Все это сопротивление должно быть шаг за шагом сломлено железным кулаком, с беспощадной энергией. Грозящей контрреволюции надо противопоставить вооружение народа и разоружение господствующих классов. Парламентским маневрам — действенную организацию рабочих масс.

Овладение всей политической властью — есть диктатура пролетариата. Это подлинная демократия, которая не является обманом. Не такая, где наемный раб в ложном равенстве сидит рядом с капиталистом, [...] чтобы дебатировать в парламенте о вопросах своей жизни. Но такая, где миллионоголовая масса пролетариев [...] берет всю государственную власть, чтобы, подобно богу Тору, обрушить свой молот на голову господствующих классов.

Союз Спартака требует:

Немедленное установление связей с зарубежными братскими партиями, чтобы поставить социалистическую революцию на интернациональную основу.

Время не терпит.

Союз Спартака отказывается делить правительственную власть с подручными буржуазии, с Шейдеманом и Эбертом, ибо в этом видит измену основным принципам социализма.

НДСПГ сворачивает вправо

«Союз Спартака» был немногочисленной организацией. Во время ноябрьских событий число спартаковцев достигало лишь нескольких сот человек. В такой ситуации им было крайне трудно объединить вокруг себя широкие массы рабочих и солдат, находившихся под влиянием СДПГ. Работа в рядах НСДПГ давала спартаковцам хорошие возможности для пропаганды. И их можно было использовать, если бы хватило времени.

Лидерами НСДПГ, стремительно дрейфовавшими вправо, в этот момент была выдвинута концепция сочетания буржуазного парламента (Учредительного Собрания) и Советов. Такой симбиоз должен был по их мнению обеспечить постепенное превращение Германии из обычной буржуазной республики в социальную буржуазную республику. Позже, в 1921 году, Каутский не преминул сформулировать и новый «марксистский» закон:

Карл
Каутский

Между эпохой государств с чисто буржуазно-демократической формой правления и эпохой чисто пролетарских государств лежит период перехода одного в другое. Это соответствует политическому переходному периоду, когда правительство, как правило, будет принимать форму коалиции.

Воистину, предать могут только свои.

Но классическим примером предательского дрейфа вправо является не жизнь Карла Каутского, а биография Рудольфа Гильфердинга.

Рудольф Гильфердинг родился в 1877 году в Вене. Студентом он вступил в СДПГ и испытал сильное влияние левых идей в австрийской партии. По окончании университета он переезжает в Германию, где начал активно участвовать в пропагандистской и теоретической работе партии, будучи редактором Vorwärts.

Его позиция чаще была ближе к Розе Люксембург, чем к Карлу Каутскому. В 1903-м, до опыта революции 1905 года в России, он утверждал:

Рудольф
Гильфердинг

Всеобщая забастовка должна быть возможной, если вообще возможен социализм, если возможна победа пролетариата. Всеобщая забастовка является единственным инструментом власти, находящимся в непосредственном распоряжении пролетариата.

В 1909 году Гильфердинг пишет свой opus magnum, «Финансовый капитал», вдохновивший Николая Бухарина и Владимира Ленина, который заканчивает словами:

Но смысла русской революции 1917 года он так и не осознал, хотя в ноябре 1918-го заявил следующее:

Это был высший пункт, какого когда-либо достигало сознание Рудольфа Гильфердинга. Но следующие два месяца после этих слов станут месяцами кровавой бойни и непрерывных предательств превозносимой им революции.

В 1920 году Гильфердинг выступает на съезде в Галле против вхождения НСДПГ в Коминтерн. Тем не менее, он все ещё утверждал, что Германия во всех смыслах созрела для социалистической революции и всё зависит лишь от единства действий немецкого рабочего класса. А также признавал, что во время борьбы за диктатуру пролетариата для классовых противников демократия должна быть ограничена.

Через три года он станет министром кабинета в коалиционном правительстве вновь объединенной СДПГ и буржуазных партий. А в 1927 году на съезде СДПГ в Кельне он даст классическую формулировку соглашательства: положительное отношение к парламентскому государству, основанное на возникновении организованного капитализма.

В мае 1927-го Гильфердинг, несмотря на стоящий перед глазами пример Бенито Муссолини, напишет:

Перед нами финал эволюции Гильфердинга — чрезмерное настаивание на независимой роли государства и связанное с этим отсутствие понимания классовой природы государства и бюрократии.

Ещё раз став министром финансов в коалиционном правительстве, Гильфердинг превратился в соучастника экономической политики, приведшей к резкому сокращению заработной платы и массовой безработице. Этот великий поборник единых действий рабочего класса, упрямо не шел на совместные действия с Коммунистической партией Германии, созданной спартаковцами в самом горниле революции. Тем самым, вместе со сталинистами он непосредственно разделяет ответственность за победу фашизма в Германии.

Злая ирония состоит в том, что Гильфердинг, забыв о необходимости единого фронта, не забыл упрекнуть рабочий класс Германии в пособничестве нацистам. В письме к Паулю Герцу от 17 декабря 1935 года он писал: Правда состоит в том, что массы устремились к Гитлеру. Безжалостно прижатое к стенке безусловное большинство рабочих сыграло весьма жалкую роль. Сколько есть общего и в действиях, и в психологии у правых социал-демократов и сталинистов!

Это суждение фальшиво от начала до конца. Именно лидеры, подобные Рудольфу Гильфердингу и Эрнсту Тельману, отказались от массовой борьбы, увлекая рабочий класс на гитлеровскую плаху.

После установления Третьего Рейха он на короткое время сдвинулся влево. В работе «Революционный социализм» он требовал восстановления демократии через революцию, но вскоре вновь потерял ориентир. Гильфердинг объявляет триумф новой тоталитарной экономики, которая поработит народы и Востока, и Запада.

Но, несмотря на этот тезис, Гильфердинг («Социалистический Вестник» № 8, от 25.04.1940) ещё успел поспорить с точкой зрения Льва Троцкого о том, что бюрократия является правящим социальным слоем в СССР. По Гильфердингу само государство осуществляет правление. Здесь уже государство приобретает мистические черты. Ведь как можно иначе отделить государство от тех, кто составляет государственный аппарат и руководит им?

Режим Петена во Франции выдал Гильфердинга нацистам, которые отправили его в Бухенвальд. В 1941 году Гильфердинг умер или был убит.

Январь 1919 — весна 1919. Конец

На I Всегерманском съезде Советов (16—21 декабря 1918 года) правые доминировали по всем статьям. Из 489 делегатов было только 10 спартаковцев. Выборы Учредительного собрания были назначены на 16 февраля 1919 года. Санкционировалось также сосредоточение всей власти в руках СНУ.

С 30 декабря 1918 года спартаковцы проводят трёхдневный учредительный съезд Коммунистической партии Германии. Люксембург выступает с докладом «Наша программа и политическая ситуация». В основу программы КПГ был положен манифест «Чего хочет Союз Спартака?»

Съезд принял решение бойкотировать выборы в Учредительное собрание. Это была верная тактикаУчредительное собрание созывало не только рабочих и пролетарские организации, но все слои населения и политические силы — в том числе и буржуазию, высшее сословие, реакционеров. Участие в нем означало отказ от любых притязаний на революционные социалистические преобразования, но она оттолкнула от КПГ исполком Берлинского Совета. Делегация исполкома Берлинского Совета хотела присоединиться к КПГ, но выдвинула ряд условий: отмена бойкота Учредительного собрания, отказ от «путчистской тактики». Таким образом левые независимцы продемонстрировали ту черту, которая отделяла их от спартаковцев, и не были приняты в КПГ.

К началу 1919 года революционные слои рабочих стали испытывать недовольство развитием революции и связью Эберта с военщиной и буржуазными партиями. Недовольство достигло такой степени, что три члена НСДПГ вынуждены были заявить о своем выходе из СНУ. Назревал серьезный кризис для правой части СДПГ. И правые решили нанести превентивный удар, пока ситуация еще была у них под контролем.

4 января 1919 года прусское МВД издало распоряжение о снятии с поста начальника берлинской полиции левого независимца Эмиля Эйхгорна, пользовавшегося большой популярностью в рабочих кварталах Берлина. На следующий день в Берлине начались массовые демонстрации протеста, в которых приняло участие не менее 150 тысяч рабочих, причем многие из них были вооружены. В рядах демонстрантов зазвучал спартаковский лозунг «Долой правительство Эберта-Шейдемана!».

Сразу же начались столкновения с полицией. Вечером 5 января заседание революционных старост объявило, что правительство Эберта низложено и что будут приняты меры к созданию нового революционного правительства. На этом заседании возник Революционный комитет во главе с Георгом Ледебуром и Карлом Либкнехтом, который был призван возглавить Красную гвардию. И хотя в Революционном комитете не было ни единства, ни четкого плана действий, вооруженное восстание против правительства Эберта началось.

Эберт стал стягивать к Берлину крупные воинские силы. Во главе их был поставлен Густав Носке, руководивший в СНУ военными делами. На предложение Эберта возглавить карательную экспедицию против пролетариата Берлина, Густав Носке произнес слова, которые навсегда отпечатались на его лбу:

Пусть так и будет. Кто-то ведь должен стать кровавой собакой!.

8 января правительство прервало переговоры с Революционным комитетом и атаковало Берлин крупными воинскими соединениями. Нескольких дней на улицах города шли бои между рабочими и «силами порядка». 12 января все было кончено. Началась кровавая расправа. 15 января арестованных Розу Люксембург и Карла Либкнехта убивают по дороге в тюрьму. В эти дни погибли Лео Йогинес, Курт Эйспер и др. Все члены Революционного комитета во главе с Ледебуром были арестованы и преданы суду.

Эти короткие и яростные берлинские события открыли третий, последний этап германской революции, когда контрреволюционные силы стали рвать на куски сердце пролетарской революции. Уже 19 января были проведены выборы в Учредительное собрание. Победу закономерно одержали буржуазные партии. Они получили 16,6 млн голосов (54%), тогда как СДПГ и НСДПГ вместе завоевали лишь 13,8 млн голосов (46% = 38% + 8%). Из 423 мест в собрании 236 мест получили буржуазные партии, а социал-демократы — 187 мест. Центральный совет рабочих и солдатских депутатов, сформированный на Первом Всегерманском съезде Советов, заявил, что он передает все права и полномочия Советов Учредительному собранию.

Красное знамя подхватил Бремен. В январе, когда КПГ возглавила всеобщую забастовку этого вольного города, совет народных комиссаров, состоявший из коммунистов и левых независимцев, низложил все старые власти и объявил о создании социалистической республики в Бремене. Бременская советская республика держалась 3 недели. В начале февраля она была разгромлена правительственными войсками.

18 февраля грянула всеобщая забастовка в Рейн-Вестфалии с требованием немедленной социализации предприятий. Затем стачка распространилась на Среднюю Германию, Саксонию, Баден, Вюртенберг. 3 марта вновь восстал Берлин и в течение 10 дней берлинские рабочие опять вели ожесточенные бои с «силами порядка».

13 апреля рабочие Баварии провозгласили Советскую республику. Власть перешла в руки Баварского советского правительства (Евгений Левине), которое национализировало банки, установила рабочий контроль и стала комплектовать Баварскую Красную армию. Но и эта республика была уничтожена меньше, чем через месяц, в начале мая. Революция потерпела окончательное поражение.

Веймарская конституция

Конституция, принятая в Веймаре (город в Тюрингии, где заседало Учредительное собрание) вступила в силу в августе 1919 года. В ней были провозглашены широкие демократические права: слова, печати, собраний, союзов, политических партий. Вводился институт референдумов, а также всеобщее избирательное право для всех мужчин и женщин, достигших 20-летнего возраста.

Ещё 13 марта 1919 года Учредительное собрание приняло закон о социализации. В нем предусматривалось, что определенные промышленные предприятия «законным порядком» и при условии «справедливого вознаграждения» их владельцев могут быть переданы в общественную собственность. Гора родила мышь. Закон о социализации оказался просто заключенной в параграфы болтовней.

Веймарская конституция отразила в себе феномен Советов и их функционирование. Vorwärts в апреле 1919-го писала: Если мы хотим спасти Германию от русской Советской системы „вся власть Советам“, нам остается только одно: мы должны сами дать немецкому народу ясную, благоразумную Советскую систему. Так были узаконены производственные Советы. Конечно, у них не было никаких политических функций. Они стали, наряду с профсоюзами, особыми профессиональными представителями рабочих с целью сотрудничества с предпринимателями. Об этом специально говорилось в Веймарской конституции: Рабочие и служащие призваны сотрудничать на равных правах с предпринимателями в регулировании условий труда и заработной платы, равно как и в общем экономическом развитии производительных сил.

Время революции

Один из марксистских тезисов гласит — диктатура приходит не сама по себе, но как реакция на неудачную революцию. Революция в Германии была сокрушена. Но в Германии контрреволюция победила не в виде диктатуры, а в виде Веймарской парламентской республики, обставленной ещё и некими социальными учреждениями. Такой исход стал возможен лишь по причине слабости как германских, так и внегерманских буржуазных классов, обескровленных мировой войной. Но главная причина заключена тут в феномене предательства революции рабочими партиями — СДПГ и НСДПГ, ставших правящими партиями в буржуазной республике. Этот вариант «демократической» контрреволюции будет постоянно возникать в течение всего XX века (послевоенная Европа, Франция 1968), там и тогда, где руководство рабочих партий и организаций становится орудием в политической борьбе капитала против революции.

Сознательная контрреволюционная политика руководства СДПГ привела события к ускоренной развязке. Кажется, в истории не существовало более скоротечных революции и контрреволюции. В таких условиях говорить об каких-то роковых ошибках спартаковцев более чем бессмысленно.

Суматоха революции «дала» испанскому ПОУМПОУМ — Partido Obrero de Unificación Marxista (POUM), Рабочая партия марксисткого единства. Испанская марксистская партия, участвовавшая в революционном процессе 1930-х годов в Испании. Из-за предательства сталинистов и ошибок руководства партии судьба большинства лидеров и рядовых членов ПОУМ окончилась трагично. около 4 лет (если считать с 1933-го по май 1937 года), а испанским анархистам даже чуть больше на то, чтобы выработать правильную политику и попытаться привести рабочий класс к победе. Сальвадор Альенде и Луис Корвалан «имели» 2–3 года (1970–1973), в течение которых буржуазия была полностью парализована.

Даже русские большевики «получили» 3–4 месяца (с апреля по июль 1917-го), прежде, чем началась их травля. И после июля 1917 года у большевиков оказался запас в 3 месяца, чтобы массы успели хоть немного разобраться, что к чему.

У спартаковцев не было никакого времени. 3 ноября — восстание в Киле; 10 ноября — выборы в Исполком Советов; 8 января войска Эберта уже атакуют Берлин. В распоряжении спартаковцев фактически был только декабрь 1918 года.

Невозможно требовать или ждать от массы рабочих, чтобы они за 2 месяца революционной эйфории полностью осознали губительную политику Эберта. Но даже в таких исключительных условиях нашлись рабочие и солдаты, которые сознательно, с оружием в руках, выступили за продолжение революции, за Советы, за социализм. И в этом немалая заслуга немецких спартаковцев. На этих героях нет ни одного пятна. Они сделали всё возможное и невозможное для своего класса.