Украденная революция

Когда в сентябре 1978 эксперты ЦРУ составляли заключение о политическом самочувствии иранской монархии, они сделали следующий вывод: несмотря на деспотичное правление Шаха, он, тем не менее, осуществляет устойчивый контроль над страной, и его династии ничего не угрожает, по крайней мере, до следующего десятилетия.

Пролог

65-ти тысячный корпус тайной полиции SAVAK практиковал надзор за всеми слоями общества, переняв методику нацистского Гестапо. Аугусто Пиночет посылал в Тегеран своих сотрудников перенимать эффективный опыт.

Четыре месяца спустя Шах был вынужден бежать от народной революции, и один из самых прочных и самых порочных режимов на планете прекратил свое существование. Рабочий класс Ирана сверг Шаха в процессе набирающего силу восстания, которое повергло в ужас все реакционные режимы Ближнего Востока и западных империалистов.

Американский империализм наблюдал за событиями в состоянии полного столбняка. Хотя в Пентагоне и звучали голоса о посылке эскадры авианосцев и морских пехотинцев в Персидский залив, более мудрые политики предостерегали, что ни в коем случае нельзя вмешиваться в народную революцию. Кроме того, США ещё не заживили своих вьетнамских ран. Американское вторжение в Иран повлекло бы для США абсолютно безнадежные последствия, взорвав весь Ближний Восток и Среднюю Азию. Не меньше их встревожилась и сталинистская бюрократия в Советском Союзе, опасаясь за свою прибыльную торговлю с Ираном.

Но в конечном итоге рабочий класс Ирана ничего не получил от своей революции, так как власть оказалась в руках правого крыла исламистов Аятолла Хомейни. В течение трех лет все светские законы были аннулированы. Женское платье было кодифицировано в соответствии с самой крайней интерпретацией исламской традиции. 60 000 преподавателей были уволены, а тысячи оппозиционеров убиты или брошены в тюрьмы. Иранская Коммунистическая партия, с энтузиазмом в 1979 приветствовавшая возвращение Хомейни из изгнания, в 1983 была запрещена.

Революционный подъем

Тоталитарный режим способен поддерживать себя с помощью террора и притеснений. Он жизнеспособен, пока массы остаются запуганными и инертными. Но кошмар ежедневной жизни рано или поздно притупляет «чувство опасности» и взрывается восстанием. Как только рабочий класс перестает бояться режима и начинает действовать, тайная полиция и весь репрессивный аппарат сразу оказываются недееспособными.

Массовые несанкционированные демонстрации наводнили Иран между октябрем 1977 и февралем 1978. Требуя демократических прав и их доли в национальном богатстве, сначала студенты, а затем и рабочий класс, устояли и против полицейских пуль на улицах.

После расстрела сотен демонстрантов в Куме в январе 1978, всеобщая двухмиллионная забастовка парализовала Тегеран, Исфахан, Шираз и Машад. Плакаты забастовщиков призывали: Отомстить Шаху и его американским друзьям-империалистам!; другие требовали: Социалистическая республика, основанная на исламе!. Началось ползучее братание солдат режима с толпами протестующих. Даже капиталистический класс во главе с Национальным Фронтом Мехди Базаргана, который всегда шел в хвосте событий и желал лишь поделить власть с Шахом, был вынужден в опасно накаляющейся атмосфере принять «полу-социалистическую» программу.

Если сравнить иранскую революцию с русской революцией 1905, с которой она имела много общих параллелей, то следует признать, что «уровень старта» иранской революции был выше. В России массы людей первоначально доверили свою судьбу авантюристам и путаникам, обещавшими заставить Царя выслушать обиды своего народа. В Иране подобного этапа не было; большинство считало, что Шах должен быть низложен.

Государственные служащие и служащие банков перешли на сторону народа и открыли банковские книги и счета. Когда восставшие узнали, что только за три последних месяца 1978 около 178 аристократов шахской верхушки вывели из страны порядка 1,3 миллиарда долларов, начались поджоги банков. Разъяренные массы сожгли дотла белее 400 банков.

Класс, партия и руководство

Когда Моххамед Реза Пехлеви, истинный наследник 2500-летнего трона Ирана, сбежал из страны 16 января 1979, никто не стал претендовать на его монархические полномочия. Абсолютизм был уничтожен, и встал вопрос о новой государственной форме Ирана.

Именно рабочий класс Ирана возглавил борьбу против Шаха. Это он выходил на демонстрации, это он начал всеобщую забастовку длиной в четыре месяца (!), это он разжег восстание 10 февраля 1979. Старый порядок был уничтожен навсегда. В этой борьбе рабочий класс обрел сознание своей безграничной мощи, но за недостатком времени и опыта он не смог разобраться, каким образом необходимо построить и организовать собственную власть.

Революция проверяет на прочность все классы общества, но более всего рабочий класс. И ключевой вопрос этого главного исторического экзамена звучит просто: обладает ли рабочий класс руководством, организацией и программой, чтобы безостановочно двигаться от стихийного народного восстания к построению социализма?

Героизм и энергия рабочих Ирана не могли заменить собой отсутствовавшее марксистское руководство, марксистскую организацию и массовые партии. Не оказалось навигатора, способного проложить твердый курс революции. Задача объяснения истинных интересов рабочего класса, задача создания альянса со всеми бедняками Ирана, задача взятия в свои руки государственной власти и сознательного осуществления социалистических преобразований оказались невыполненными.

Самыми крупными левыми силами в Иране в то время являлись Коммунистическая партия, «марксистские» партизаны «Федаины Халка» и исламские моджахеды. Наслаждаясь и гордясь своим большим членством, широкой поддержкой и обладанием оружия, они испытывали острый дефицит порядка в своих программах. Они даже не задумывались о необходимости проведения независимой политики рабочего класса, стремясь вместо этого заключить в свои объятия Хомейни. Распад монархии обозначил вакуум власти и буквально передал её в их руки. Тогда компартия не нашла ничего лучшего, как обнародовать предложение о провозглашении «демократической мусульманской республики». В действительности это означало лишь одно: компартия отказывалась от лидерства в революции и выдвигала на повестку дня политику мусульманских мулл.

Подъем правых исламистов

Отношения между шахским режимом и исламскими мечетями долгое время были напряженными. В ответ на секуляризацию церковных земель, клерикалы предали шаха и его безбожный режим анафеме. В 1963 шииты подняли восстание против секуляризации, которое было утоплено в крови. Духовный лидер шиитов Ирана, Аятолла Хомейни был выслан в Турцию, а затем в Париж.

Карл Маркс однажды образно описал особенность религии как «вздох всякой угнетенной твари». В Иране собственно религия тесно переплелась с политикой. Из-за того, что все оппозиционные Шаху организации были запрещены, противники режима собирались в мечетях, где в свою очередь звучали радикальные проповеди. Все более и более церковь интерпретировалась как центр борьбы против тоталитаризма.

Обращения Хомейни из изгнания провозились в Иран контрабандой, а затем стихийно размножались и распространялись на музыкальных кассетах. Хомейни и другие проповедники рисовали картину свободы и демократии, призывая к возвращению к настоящим принципам ислама, очищенного всех западных и неисламских влияний, которые по их мнению развратили его культуру. В экономически отсталом Иране, с его гигантской неграмотностью, с его более чем 50% сельским населением, проповеди исламистов оказались мощным источником привлекательности для крестьян, некоторых секций среднего класса, и, даже, рабочих.

Так как Национальный Фронт искал компромисс с династией, Аятолла Хомейни призвал массы к её свержению. Иранцы восприняли его призыв к Исламской республике, как к республике простых людей, в которой все их чаяния будут реализованы. После торжественного возвращения Хомейни из изгнания 1 февраля 1979, Компартия Ирана предложила ему полную поддержку в формировании Исламского Революционного совета и убеждала его присоединиться к ней в рамках Объединенного Народного фронта.

Революция и контрреволюция

В феврале 1979 в Тегеране царило двоевластие. Правители сбежали. Рабочие фабрик и нефтяных перерабатывающих заводов организовали комитеты и захватили оружие парализованной армии. И, тем не менее, именно Хомейни оседлал эту революционную волну. Странный гибрид, который скомбинировал противоречащие и противоположные интересы классов, их разнонаправленное движение, получил аванс светских и неклерикальных сил. Потому как в ушах восставших звучала риторика радикального популизма — Исламская республика, которая объединила бы угнетенных против местных тиранов и американского империализма. Но радикальные исламисты смогли похитить революцию, только потому что они были единственной силой в иранской в обществе с конкретными политическими целями, организацией и практической стратегией.

1 апреля 1979 Хомейни завоевал победу на национальном референдуме, в котором людям предлагали бинарный выбор — Исламская республика, «Да» или «Нет».

Но поначалу он продвигался медленно, тщательно прощупывая почву. Начались столкновения между «Стражами исламской революции» и рабочими, не желающими отдавать оружие. Тем временем Хомейни осудил тех, кто хотел продолжить всеобщую забастовку как «предателей, которых нам необходимо разжевать во рту». Балансируя между классами, он одновременно сделал большие уступки рабочим. Была введена бесплатная медицина и транспорт; отменены все счета за воду; снижены цены на самые необходимые товары.

Декрет о национализации был обнародован в июле 1979, на фоне разграбленной казны и 25% безработицы. Одновременно были учреждены специальные суды с компетенцией присуждать 10-летние сроки «за подрывную деятельность и агитацию рабочих на фабриках».

Шаг за шагом, по мере того как угли революции охлаждались, Хомейни смог установить и стабилизировать свою власть. Исламская Республиканская партия, учрежденная исламистами, стала опираться на мелких буржуа и на торговцах на базарах, которые желали защитить свою собственность. Стремясь удовлетворить эти консервативные слои, Хомейни и нанес удар по интересам империализма, национализировав нефтяной сектор.

Гибридный режим

Исламское государство в Иране — это капиталистическая республика особого режима — клерикального.

С самого начала в Иране проявились две тенденции. Одна фракция духовенства вокруг Хомейни утверждала, что ислам, как и в старые добрые времена, должен проводить свою власть через независимых на местах имамов. Американский империализм в их глазах представлялся реальным Сатаной, а Иран — оплотом фундаментализма, способным зажечь сердца всех мусульман. Другая часть истеблишмента, включая прагматическое крыло духовенства, требовало построить современное, централизованное государство. Сохраняя решительную анти-западную риторику, они стали делать, особенно в последнее десятилетие, настойчивые попытки установить контакты с Западом.

Конфликт между этими тенденциями, а также периодические политические кризисы, вызванные им, так не был решен. Сегодня он продолжает тлеть между последователями Аятоллы Хомейни и Президентом-реформатором Хатами, который был избран подавляющим большинством в 1997.

Итог

События в Иране спровоцировали рост радикального политического ислама во всем мусульманском мире. На поверхности этой энергичной волны ясно проявилась роль и сила масс, готовых нанести удар по империализму. Но марксисты должны быть уверены в ясности своего анализа.

Исламу вовсе не свойственен какой-то особый переизбыток экстремистов и реакционеров. Во всяком случае, не более, чем любой другой мировой религии. К тому же исламский фундаментализм — далеко не гомогенное явление.

Все прошлые политические неудачи светских арабских националистических движений и предательств Коммунистических партий, в конечном счете, и создали условия для подъема правого крыла исламистов. В Иране, в мрачном тупике капитализма, это проявилось особенно ярко. Потребности угнетенных масс искали и не могли найти никакой альтернативы. Тогда за решением политических вопросов они обратились к исламу.

Более поздние варианты политического ислама испытывают скорее недостаток радикализма, который Хомейни был вынужден анонсировать в первые месяцы Иранской революции. С другой стороны, даже самым дремучим уже очевидно, что ни Талибан, ни тем более террористические методы Аль-Кайяды, не дадут никакого удовлетворительного решения для борющихся масс, угнетенных капиталистами и лэндлордами.

Сегодня 20% иранцев владеют половиной богатств страны. Классовая борьба между мусульманами регулярно прорывается наружу. Запреты имамов все чаще сталкиваются с оппозицией молодежи, не желающих дурацких ограничений их свободы. Огромные толпы вышли на улицы Тегерана, чтобы приветствовать успех своей футбольной команды в 1998, и «Стражи революции» безучастно и беспомощно смотрели на храбрых молодых женщин, бросивших вызов мусульманскому кодексу одежды.

Все это — предзнаменования бурного будущего Ирана. С подъемом нефтяного экспорта, удвоенного с 1979, голос рабочего класса будет звучать все громче и громче. И новая рабочая партия должна будет иметь твердые марксистские основы, если она хочет уяснить себе причины украденной в 1979 революции.

Капиталистическое развитие до революции 1979

До 1979 империализм рассматривал Иран как буферное государство на «передней линии фронта» с Советским Союзом. Иран должен был противостоять попыткам СССР укрепиться на Ближнем Востоке и на Юге Азии. Невероятные нефтяные запасы Ирана вызывали ещё один повышенный интерес западных компаний.

В 1953 радикальное националистическое движение во главе с Национальным Фронтом премьер-министра Мосадека попыталось национализировать нефтедобывающую промышленность страны. Это вызвало массовые демонстрации, и даже элементы народного восстания. Шах был вынужден покинуть страну. Ответ империализма был сокрушительным. Англия и США потребовали ареста Мосадека и восстановили Шаха, который правил железным кулаком в течение 25 лет. Вся политическая оппозиция и профсоюзы были объявлены вне закона. Силы безопасности Ирана реорганизовало ЦРУ.

После 1953, шахский Иран пережил лихорадочный период индустриализации, выполняя в значительной степени экономическую программу Национального Фронта, и таким образом подорвал его популярность. Во время индустриализации аристократия конвертировала свое врожденное благородство в выгоды современного капиталистического класса, выстроенного по западной модели. Земельные реформы были проведены таким образом, что лэндлорды обогатились на выплаченных им компенсациях. Кроме того, они получили поощрительный режим для вложения своих капиталов в промышленность.

Одновременно с формированием класса капиталистов, переформировывали и другие классы Ирана. Более 1,2 миллиона крестьян потеряли свои земли, разорились и голодными толпами устремились в города, где нанимались за сущие гроши. Перед революцией, 66% ткачей ковров в Машаде были детьми в возрасте между шестью и десятью годами. В Хамадаме рабочий день длился 18 часов. В 1977, доходы большинства населения страны едва достигали 60 долларов в год! Режимом была установлена номинальная минимальная заработная плата для рабочих, но 73% рабочих все равно получали меньше.

Иранские фабрики напоминал дантов Ад. Иран был поразительно похож на предреволюционную Россию. В России также головокружительный процесс индустриализации был предпринят слабым капиталистическим классом, жавшимся к монархии, но одновременно и создающего по словам Карла Маркса и своего могильщика.

Приток бывших крестьян в города удвоил их население. Тегеран вырос с трех миллионов до пяти миллионов между 1968 и 1977, громоздя обширные трущобы вокруг своих предместий. В 1947 в Иране было только 175 больших предприятий и всего 100 000 рабочих. Четвертью века позже уже 2,5 миллиона рабочих работали в производстве, один миллион в строительстве и столько же на транспорте и в побочных отраслях.

Полуколониальный Иран проделал удивительную эволюцию. Могущественный рабочий класс возник в течение жизни одного поколения. В царской России рабочий класс насчитывал лишь четыре миллиона из 150-миллионного населения. По сравнению с ней, в Иране удельный вес рабочего класса был намного выше — более чем четыре миллиона рабочих в 35-миллионом населении.

Иран был вторым по величине экспортером нефти в 1978 и четвертым в мире её производителем. Когда цены на нефть поднялись вчетверо между 1972–1975  в результате арабо-израильской войны и действий ОПЕК, Иранский ВНП подскочил на 34% в одном только году. На Шаха обрушился в буквальном смысле дождь из золота.

Это никак не сказывалось на жизни простых иранцев. 45 ведущих семейств владели 85% всех средних и крупных фирм. 10% самых богатых тратили 40% всех денег страны. Пропасть между классами становилась все глубже. Более чем 25% всех иранцев существовала в кошмаре абсолютной бедности.

И в этой ситуации Шах цинично и высокомерно заявлял в 1976:

Как говориться, без комментариев.