Сергей Скобелев

Демократия и марксизм. Объясняют Ленин и Троцкий

Почему социалисты и социалистки должны вести открытую борьбу за демократические требования?

6 сентября 2019   Основы
Демократия и марксизм. Объясняют Ленин и Троцкий Активисты и активистки СА участвуют в демократических протестах

В Москве прошли крупные акции против недопуска независимых кандидаток и кандидатов на выборы в Мосгордуму, а также против полицейских репрессий и беззакония. Участвовать ли в них? Если да, то с какими лозунгами и какой тактикой? Увы, эти два вопроса снова повергли в замешательство часть левых, в том числе, называющих себя марксистами.

Активист Иван, участник нашей летней Левой Школы, высказал критику активного участия Социалистической Альтернативы в протестах: «Прошли либеральные митинги и меня не устраивают лозунги, которые подыгрывают людям, с которыми я резко не согласен. Вместо „Долой все барьеры для участия в выборах“ даёшь „Долой буржуазные выборы. Выбора нет!“. Нашим делом я считаю демократию снизу, поддержку забастовок, создание профсоюзов и организацию рабочих. Вообще рабочий вопрос, а не либеральные игрища. Все, что не касается рабочего вопроса меня не интересует».

Ошибка такой логики кроется в непонимании того, что вопрос о политической демократии — есть самый что ни на есть «рабочий вопрос».

История знает времена, когда капиталисты, сталкиваясь со старыми абсолютистскими режимами вроде российского царизма, защищали демократию в своих интересах. Троцкий говорил, что свободы, гласность, суды становились нужны капиталу, «как железная дорога, транспортная контора и учреждения кредита».

Лев
Троцкий
Дальнейшая законодательная деятельность и рядом с нею административная практика самодержавной бюрократии представляют картину естественных усилий абсолютизма извергнуть или, обезвредив, ассимилировать все элементы инородной правовой культуры. Эта борьба абсолютизма за самосохранение, все более и более враждебная коренным потребностям товарного производства и товарного обмена, неизбежно возбуждала и питала капиталистическую оппозицию
Лев Троцкий, «Наша революция», июль 1905 г.

При этом капиталисты всегда инстинктивно выстраивали демократию только для своего класса — посредством имущественного ценза и других мер. Лафарг, французский марксист, писал:

Поль
Лафарг
В первый период своего господства буржуазия не понимает или, вернее, не чувствует необходимости создавать для народа иллюзию самоуправления. Поэтому все парламентские страны Европы начинали с ограниченной подачи голосов; повсюду право давать направление политике страны, посредством избрания депутатов, принадлежало вначале лишь более или менее крупным собственникам и затем уже постепенно распространялось на менее состоятельных граждан, пока, в некоторых странах, не превратилось из привилегии во всеобщее право всех и каждого

Менять это стали рабочие. Реальный марксизм всегда видел рабочий класс как основную силу, жизненно заинтересованную в подлинно демократическом режиме:

Лев
Троцкий
Автоматический рост промышленности привел капиталистическую буржуазию в столкновение с сословно-полицейским строем. Но особую остроту эти столкновения получили благодаря тому, что пришла в движение живая производительная сила промышленности — пролетариат.

Этот класс гораздо раньше, чем класс так называемых работодателей, почувствовал и понял несовместимость капиталистического развития с режимом патриархального произвола и полицейской разнузданности. Жадная капиталистическая эксплуатация, с хищническими приемами первоначального накопления, поддерживаемая и охраняемая властной рукою государственного насилия, — русский пролетариат знает, что это такое! И он рано начал бороться. Каждое его движение заставало поднятую руку, вооруженную нагайкой или винтовкой. Полицейский порядок нуждался прежде всего в покое и неподвижности, а уже из международной полицейской литературы он мог узнать, что нет более подвижного и беспокойного класса, чем пролетариат. И абсолютизм не жалел для него ни ремня, ни свинца. Но если для абсолютизма нужна была прежде всего неподвижность пролетариата, живого или мертвого, то промышленной буржуазии нужен был прежде всего сам пролетариат. Мерами репрессий можно было стереть с лица земли сотни и тысячи рабочих, но нельзя было остановить стихийное движение класса. Наоборот, репрессии создавали новые поводы для недовольства и борьбы, значит и для новых репрессий

Лев Троцкий, «Наша революция», июль 1905 г.

В дальнейшей истории ХХ века борьба за демократию была в основе своей борьбой рабочего класса. Например, полноценное всеобщее избирательное право для мужчин и женщин впервые возникло в СССР, и только затем правящие классы по всему миру вынуждены были вследствие борьбы рабочего класса идти на уступки и открывать для трудящихся двери буржуазной демократии.

Лев
Троцкий
Пролетарская доктрина рассматривала демократию, как служебный инструмент буржуазного общества, целиком приспособленный к задачам и потребностям господствующих классов. Но так как буржуазное общество жило трудом пролетариата и не могло отказать ему в легализации некоторой части его классовой борьбы, не разрушая себя, то этим открывалась для социалистической партии возможность использовать в известный период и в известных пределах механику демократии, отнюдь не присягая ей, как незыблемому принципу
Лев Троцкий, «Терроризм и коммунизм», 1920 г.

Сталинизм (бюрократический термидор против рабочей демократии) был одной из самых авторитарных политических систем в истории. Десятилетия репрессий против Левой оппозиции вымарали из памяти рабочего класса все традиции рабочей борьбы. В отсутствие организаций социалистов и социалисток, способных возглавить политическую революцию в СССР, под абсолютно справедливыми лозунгами демократии произошла трагедия — реставрация капитализма. Демократическое движение рабочих возглавили казавшиеся более продвинутыми представители бюрократической прослойки, которые желали конвертировать свои позиции в реальную собственность. Из-за этого удара, который принес обнищание и деморализацию, в сознании рабочего класса демократия стала практически ругательным словом и на какое-то время стала ассоциироваться с разрухой 90-х и низким уровнем жизни.

На этой почве, усыпив рабочий класс политически, устанавливался бонапартизм Путина. «Бонапарту хотелось бы играть роль патриархального благодетеля всех классов. Но он не может дать ни одному классу, не отнимая у другого» — писал Маркс о Луи Бонапарте. Та же черта свойственна и путинскому режиму.

После относительно долгого периода экономического роста, который поднял повыше чрезвычайно низкий уровень жизни и позволил режиму давать социальные подачки рабочему классу, начавшийся кризис неизбежно столкнул бонапартизм с молодым поколением рабочих и работниц. Оно вступает в борьбу, не желая нести издержки кризиса на своих плечах и жить в бедности, а режим говорит ему: «денег нет, но вы держитесь» и полицейскими дубинками защищает от него олигархов и коррупционеров.

Демонстративная неготовность режима идти на малейшие уступки толкает демократическую борьбу к выводу о необходимости демонтажа бонапартизма.

Как добиться этого? На что его заменить? Дать ответ на эти вопросы можно лишь без оговорок включившись в текущую борьбу, мобилизуя все больше и больше работниц и работников, объясняя всему рабочему классу, что исход этой борьбы будет определять, в каких условиях рабочий класс будет дальше жить и вести борьбу. Сможет ли режим безнаказанно проводить репрессии против оппонентов, в том числе представителей рабочего движения? Будет ли свободной пресса и интернет, на страницах которой социалистки и социалисты могут защищать свои идеи? Останется ли возможность избираться в парламент — т. е., будет ли у рабочего класса и его союзников эта дополнительная трибуна для агитации и пропаганды? Именно вокруг этих вопросов сейчас идет борьба. И это вопросы, не только касающиеся соотношения элементов буржуазной демократии и бонапартизма в конструкции режима. Почувствовав вкус побед и завоевав демократические права, точно так же, как это было со свержением царизма, рабочий класс уже в процессе самой борьбы может прийти к революционным социалистическим выводам, и если он получит поддержку широких масс, процесс революции не закончится, пока не будет свергнут капитализм, либо пока реакция не растопчет революцию. Переход к демократической плановой экономике, то есть к социализму, будет зависеть от существования массовых рабочих партий и революционного руководства у них.

Ленин признавал наличие у рабочего класса в революции «временных союзников, сознательных друзей, невольных пособников». Таковы были политические оценки революционера, необходимые, чтобы строить тактику — этого так не хватает тем, кто сегодня отказывается участвовать от демократических протестов, называя их «либеральными игрищами», основываясь на том, что в их главе — буржуазные политики.

Мы можем называть Навального и других буржуазными политиками лишь на основании того, что их программа целиком замкнута в рамках капитализма и не ставит своей целью заменить его на другую систему. Да, и сегодня часть капитала, недовольная политикой режима, может выступить против Путина и поддержать оппозицию. Но по своему происхождению тот же Навальный является отчетливым мелкобуржуазным демократом, и это отражается в его политической траектории, начавшейся с русского национализма (с оттенком защиты интересов мелких предпринимателей), прошедшей через «Яблоко», программа которого — прямо-таки образец несбыточных мечтаний мелкой буржуазии. При этом огромные средства на борьбу Навального жертвуют в своей массе простые трудящиеся и студенты.

Расследования, агитация и мобилизация, которую проводит несистемная оппозиция, сегодня вовлекают в борьбу все более широкие слои, и они объективно играют положительную роль. О похожих процессах Ленин писал с огромным энтузиазмом:

Владимир
Ленин
Переживаемый момент не только „легализировал“ многое такое, что раньше было под запретом. Он настолько расширил движение, что и помимо правительственной легализации вошло в практику, стало обычным, доступным для массы многое такое, что раньше считалось доступным и было доступным только для революционера. Весь исторический ход развития соц.-дем. движения характеризуется тем, что оно завоевывает себе, несмотря на все препятствия, все более значительную свободу действий, вопреки законам царизма и мерам полиции. Революционный пролетариат как бы окружает себя известной, недоступной для правительства атмосферой сочувствия и поддержки как в рабочем классе, так и в других классах (разделяющих, конечно, лишь небольшую часть требований рабочей демократии). В начале движения социал-демократу приходилось исполнять массу почти культурнической работы, занимать свои силы почти одной экономической агитацией. И вот, одна такая функция за другой все более переходит в руки новых сил, более широких слоев, привлекаемых к движению. В руках революционных организаций все более сосредоточивалась функция настоящего политического руководства, функция указания соц.-дем. выводов из проявлений рабочего протеста и народного недовольства. [...] Теперь либералы и легальная печать делают массу той „подготовительной“ работы, которая до сих пор слишком занимала наши силы. Теперь открытая, не преследуемая ослабевшим правительством, пропаганда демократических идей и требований разлилась так широко, что мы должны приспособляться к совершенно новому размаху движения
Ленин, «Новые задачи и новые силы», 1905 г.

Сравните это с беспомощными и путанными высказываниями Андрея Рудого, который рассматривает демократическое движение как борьбу «жабы против гадюки». Консервативный взгляд этого левого, современный образчик течения «экономизма», с которыми большевики и Ленин вели неустанную теоретическую борьбу.

На 2 съезде РСДРП делегаты голосовали и приняли две резолюции об отношении к буржуазной демократии — резолюцию Старовера и резолюцию Плеханова-Ленина, которые были схожи по форме, но совершенно различны по акцентам.

Резолюция Старовера:

Российская социал-демократическая рабочая партия — самостоятельная политическая партия пролетариата, — исходя из того положения своей программы, которое гласит, что партия «поддерживает всякое оппозиционное и революционное движение, направленное против существующего в России общественного и политического порядка, не отказывается вступать и, если к тому надобность, вступит при посредстве своих центральных учреждений во временные соглашения с либеральными или либерально-демократическими течениями, при том, однако, условии: а) что эти течения ясно и недвусмысленно заявят, что в своей борьбе с самодержавным правительством они становятся решительно на сторону российской социал-демократии; б) что они не выставят в своих программах требований, идущих вразрез с интересами рабочего класса и демократии вообще или затемняющих их сознание, и в) что своим лозунгом борьбы они сделают всеобщее, равное, тайное и прямое избирательное право.

Резолюция Плеханова:

Принимая в соображение:

а) что социал-демократия должна поддерживать буржуазию, поскольку она является революционной или только оппозиционной в своей борьбе с царизмом;

б) что поэтому социал-демократия должна приветствовать пробуждение политического сознания русской буржуазии; но что, с другой стороны, она обязана разоблачать перед пролетариатом ограниченность и недостаточность освободительного движения буржуазии всюду, где бы ни проявились эта ограниченность и недостаточность, —

II очередной съезд РСДРП настоятельно рекомендует всем товарищам обращать в своей пропаганде внимание рабочих на антиреволюционный и противопролетарский характер того направления, которое выразилось в органе г. П. Струве.

2 съезд РСДРП, апрель 1905 г.

Резолюция Старовера ставила либералам невыполнимые (в силу их классового характера) ультиматумы — это так напоминает сегодняшних левых, отстраняющихся от движения из-за «буржуазных лидеров». Выдвижение политических ультиматумов (которые, конечно же, не сработают) — это другая сторона медали неготовности выносить собственную программу по демократическому вопросу внутри движения. Резолюция Плеханова-Ленина же наносила в первую очередь удар по Струве и т. н. легальным марксистам и отстаивало участие партии в борьбе против царизма.

Владимир
Ленин
Пора бы понять ту нехитрую истину, что действительная (а не словесная) совместность борьбы с общим врагом обеспечивается не политиканством, не тем, что покойный Степняк однажды назвал самоурезываньем и самозапрятываньем, не условной ложью дипломатического взаимопризнанья, а фактическим участием в борьбе, фактическим единством борьбы. [...] Признавая необходимость поддержки пролетариатом буржуазной демократии, эта резолюция не впадает в политиканское взаимопризнанье, а в духе старой „Искры“ сводит дело к совместности в борьбе: „поскольку буржуазия является революционной или только оппозиционной в своей борьбе с царизмом“, постольку соц.-демократы „должны поддерживать“ ее.

[...] Интеллигентское крыло социал-демократии хочет бороться против этого затемнения предъявлением условий буржуазным демократам о незатемнении. Пролетарское крыло борется анализом классового содержания демократизма. Интеллигентское крыло гонится за словесными условиями соглашений. Пролетарское — требует фактической совместности борьбы. Интеллигентское крыло сочиняет мерку хорошей, доброй и заслуживающей соглашения с нею буржуазии. Пролетарское никакой доброты от буржуазии не ожидает, а поддерживает всякую, хотя бы и самую худую буржуазию — постольку, поскольку она на деле борется против царизма

Ленин, Рабочая и буржуазная демократия, 1905 г.

Ленин называл легальных марксистов близнецами анархизма, синдикализма, народничества и прочих «экономизмов». Сегодня так выглядит современный «рабочизм». Так же как Иван, цитату которого мы приводили вначале, делит демократию на «сверху» и «снизу», так же и они сосредотачивали себя на самоорганизации рабочих и исключали себя из революционного процесса, который был сосредоточен в области «отношений всех классов и слоев к государству и правительству, области взаимоотношений между всеми классами» (Ленин, «Что делать?», 1902 г). Диктатура пролетариата (говоря современными словами, установление правительства рабочего класса) у них превращалась таким образом в благое пожелание.

Точка зрения Ивана распространена, существует множество ее оттенков. Все они в разной степени склоняются к позиции «экономизма». Например, Леворадикал осторожно пишет: «Непосредственно коммунисты могут развить агитационные навыки и даже перевести кого-то на свою сторону. Это нельзя забывать, но прежде всего силы нужно бросить на развитие своих организаций, налаживание их связи с рабочими, пока в митингах не участвующими, и на формирование адекватной сегодняшнему дню теории». Ведь такая позиция тоже заключается в нежелании увидеть, что вопросы революции, борьбы с режимом, строительства кадровой организации тесно связаны, не могут рассматриваться отдельно и требуют участия в живой борьбе и применения переходного подхода к лозунгам. Лучшим образом, анализируя политический кризис 30-х в Европе, этот подход кратко суммировал Лев Троцкий, показав, как привести рабочий класс к революционным выводам:

Лев
Троцкий
Если бы революционный кризис развернулся в течение, скажем, ближайших месяцев [...], то огромные массы трудящихся, не только крестьян, но и рабочих, наряду с экономическими требованиями, несомненно выдвигали бы и демократические лозунги (свобода собраний, печати, коалиций, союзов, демократическое представительство в парламенте и муниципалитетах и проч.). Значит ли, что коммунистическая партия должна была бы отвергнуть эти требования? Наоборот. Она должна была бы им дать наиболее смелое и решительное выражение. Революционную диктатуру нельзя навязать народным массам. Ее можно лишь осуществить, ведя борьбу — всю борьбу, за все переходные нужды, задачи и потребности масс — во главе этих масс
Лев Троцкий, Ответ товарищам из итальянской оппозиции, 1930 г.