21 августа 2017   Китай

На обложке: первая в Китае забастовка стюардесс

Насколько серьезен экономический кризис в Китае? Действительно ли Си Цзиньпин — самый могущественный лидер Китая со времен Мао, как говорится во множестве отчетов и статей? Что происходит со внешней политикой Китая и насколько экономический план Си Цзиньпина «Один пояс — один путь» может изменить лицо мирового капитализма? Сможет ли он усилить китайскую экономику и влияние или встретит сопротивление и отпор?

Политические репрессии усиливаются. Сможет ли китайский режим продолжать подавлять подъемы рабочего класса и политических оппонентов? Каково состояние рабочего движения и какие задачи стоят перед марксистской организацией в Китае? Эти вопросы о (пока) второй крупнейшей экономике мира и крупнейшем в мире рабочем классе обсуждались на летней школе Комитета за рабочий интернационал и мы представляем материал на основе доклада нашего товарища Джако из секции Китай-Гонконг-Тайвань.

В 2016 году в тех или иных СМИ и социальных сетях сообщалось о 2663 локальных забастовках китайских рабочих. По нашим сведениям, реальные цифры могут быть до 8 раз выше. Однако даже если судить только по подтвержденным данным, по сравнению с 2014 годом количество забастовок удвоилось.

В прошлом году впервые количество забастовок на транспорте, в сфере обслуживания и ритейла превысило количество забастовок на производстве.

Китайское правительство говорит о том, что китайская экономика сейчас находится на пути от индустриального к пост-индустриальному этапу. Речь идёт об активном развитии сферы услуг. Действительно, новый сектор экономики быстро растет и создает много новых рабочих мест. Однако труд в сфере услуг зачастую оплачиваются еще ниже и предполагает меньшую социальную защищенность, чем рабочие места в промышленном секторе. Отсутствие трудового договора — обычное дело, и сейчас услуги находятся в серой зоне.

Однако забастовки на транспорте и в сфере услуг чаще получают больше общественного и государственного внимания, поскольку напрямую влияют на повседневную жизнь потребителей. Так например, пять тысяч водителей автобусов в южной провинции Гуандун вышли на забастовку и добились повышения оплаты труда на 40%: весь городской транспорт почувствовал эту забастовку, а забастовщики своей настойчивостью завоевали симпатии жителей.

Бастующие китайские работницы блокируют входные ворота фабрики в Шанхае

В индустрии сервиса наблюдается большой тренд на использование смартфона как платформы, к которой привязан труд. Компании, предоставляющие сервис заказа такси или доставки еды используют приложения на смартфонах не только для удобства клиентов — зачастую мобильная платформа еще является единственным носителем трудового контракта с работником. Все условия его работы описаны только в приложении и могут быть изменены в одностороннем порядке в один момент: не нравится — просто отключайся от системы и больше ты здесь не работаешь. Однако в то же время эти приложения используются для связи между забастовщиками и для координации протестных действий против работодателей в разных точках.

В прошлом году рабочие сервиса по доставки еды в восточном Китае вышли на забастовку в знак протеста против невыплаты зарплаты, и по их призыву забастовка распространилась даже на один из северо-западных городов. В 2016 году количество забастовок в сервисах доставки выросло в 3 раза по сравнению с 2015-м. Нынешняя тенденция — рост забастовок в сфере обслуживания и быстрое распространение таких забастовок в другие территориальные области.

Рабочие-мигранты

Для производственного сектора главными причинами протестов рабочих является невыплата зарплат и отсутствие социального страхования (или его низкое качество). В 2015 году количество рабочих — внутренних мигрантов, которым не выплачивают зарплату, составило 2,77 миллиона человек. Общая сумма невыплаченных зарплат превышает 27 миллиардов долларов. При этом внутренние мигранты составляют большинство среди рабочих в сфере строительства и промышленного производства.

Здесь же надо отметить своеобразный рекорд: в Китае сейчас больше миллиардеров, чем где бы то ни было в мире — в этом смысле Китай обогнал США. Во Всекитайском собрании народных представителей (фейковый парламент Китая) заседают 100 миллиардеров. Это самый богатый парламент в мире.

В то же время, средняя зарплата рабочих составляет 475 долларов (28 500 рублей). Более 280 миллионов китайских рабочих покинули свои родные города и уехали на заработки в промышленные центры. Однако экономический кризис уже закрыл много фабрик и угрожает другим предприятиям. Растет уровень безработицы, зарплаты находятся на одном уровне или даже проседают вниз. В особенности это ударяет по тем, кто приехал на заработки в прибрежные города — жить там очень дорого и многие мигранты просто не могут себе позволить переезжать туда. Число тех, кто в прошлом году уехал из своего города в другой в поисках работы, сократилось на одну пятую по сравнению с предыдущим годом.

В собственном городе рабочие чувствуют больше уверенности в борьбе, поскольку могут легче и проще получить поддержку. В собственных городах проще объединиться и организоваться, поскольку не существует практически никаких культурных и языковых барьеров, наоборот — есть сильные корни и устоявшееся сообщество, община. Противоречие кризиса обостряется тем, что безработица или плохие условия жизни «возвращают» рабочих в родные города, от условий которых они уезжали — миграция не справляется с задачей «перераспределить» безработных.

Долговой кризис Китая — крупнейшая системная угроза глобальной экономике

Институт международных финансов в прошлом году заявил, что общий долг Китая составил 304% ВВП. Также в прошлом году суммарный долг развивающихся стран вырос на 3 трлн. долларов, причем на Китай пришлись ⅔ этого роста.

В 2008 году Китай запустил целый пакет мер для впрыскивания в экономику дешевых кредитов. Многие муниципалитеты, администрации провинций и госкорпорации взяли огромные дешевые займы для расширения своих программ инвестиций. Но это привело к разрастанию долга до невероятных размеров. При этом [почти] любая другая страна объявила бы дефолт при таком долге, однако Китай еще удерживается внушительной финансовой подушкой безопасности в виде иностранных резервов.

Структура долга при этом не похожа на ситуацию в ЕС: это не условная Греция, взявшая деньги у Германского и Английского банков. Местные власти, муниципалитеты и провинции берут в долг у китайского же банка, находящегося в госсобственности. Правительство может приказать (и приказывает) банку применять к таким кредитам особые условия, что напоминает модель начала экономического кризиса 1990-х в Японии. Такие нерыночные условия, хоть и наращивают целый пласт финансовых противоречий и раздувают кредитный пузырь, позволяет Китаю иметь громадный долг без коллапсирования экономики в ближайшей перспективе.

Си Цзиньпин намеревался провести экономическую реформу и позволить увеличить долю частного капитала в государственных компаниях — по сути, провести частичную приватизацию госсобственности. Его план в том, чтобы позволить усилить рыночную конкуренцию в надежде на банкротство части неэффективных и неконкурентоспособных небольших и средних компаний, находящихся либо в государственной, либо в муниципальной собственности. Китайской экономике это необходимо для того, чтобы снизить огромный переизбыток производственных мощностей.

Однако это означает дальнейшее торможение экономического роста, поскольку банкротство таких компаний и продажа всех их активов и оборудования едва ли сможет покрыть набранные уже упоминавшиеся кредиты. Это объясняет, почему Си Цзиньпин решил все-таки отказаться от таких шагов, и оставляет его перед совсем небольшим выбором — по сути, ему необходимо продолжать политику «количественного смягчения» — впрыскивания денег в экономику.

Дополнительные кредиты в последние два года оказались даже больше, чем пакет стимулирующих мер 2008-2009 года, поскольку в 2015 году китайский режим опасался рецессии, которая могла спровоцировать еще больший финансовый кризис.

Согласно официальной финансовой статистике, 2008 году на каждый дополнительный кредитный доллар китайский ВВП рос на 1 доллар. Сегодня для стимулирования роста ВВП на 1 доллар, в китайскую экономику необходимо влить 6 долларов дополнительных кредитов. Это означает, что эффект «количественного смягчения» перестает работать — и правительству становится все сложнее смягчать воздействие кризиса

Пузырь на рынке жилья

За последние 7 лет цена квартир в так называемых городах первой величины удвоилась. В городах второй величины — выросла на 50%.

Жилье стало абсолютно недоступным. В городах первой величины, таких как Пекин и Шанхай, средняя цена квадратного метра жилья доходит до годовой средней зарплаты в этих городах. Ради сравнения: цена квадратного метра в Нью-Йорке и Токио равняется месячной средней зарплате в этих городах. Иными словами, в таких китайских городах рабочему потребуется откладывать все свои деньги за всю трудовую жизнь, чтобы к концу ее позволить себе квартиру в 50 квадратных метров.

Массовое строительство в Китае

Инвесторы продолжают вкладываться в строительный сектор, пока он еще приносит доход, а финансовые рынки продолжают оставаться нестабильными и высокорисковыми. Независимый китайский экономист отмечает, что половина из всех займов в китайской экономике сосредоточены в секторе недвижимости, и это даже больше, чем было в 1989 году в Японии, сразу перед тем как японский пузырь лопнул в самом начале 1990-х. Это означает, что если пузырь недвижимости лопнет в Китае, то последствия для банковской сферы будут даже тяжелее японских.

Сын бывшего премьер-министра признал также и проблему пустующего жилья и сообщил, что сейчас в Китае пустует около 30% всего жилья, что было бы достаточно для того, чтобы обеспечить крышей над головой 300 миллионов (!) человек. При этом китайское правительство заявляет, что у него есть план по реализации этих квадратных метров.

Японская модель кризиса

С учетом низкого уровня потребления (проистекающего из низких зарплат, плохого социального обеспечения, тенденций к сбережению среди населения и высоких цен на жилье), высокого долга и дефляционной экономики, в долгосрочной перспективе Китай войдет в долгий период кризиса, похожего на кризис в Японии — с очень низким ростом или стагнацией. Если этот бесшоковый сценарий начнет воплощаться, Китай ждет жестокий социально-политический кризис, поскольку разрыв между бедными и богатыми кратно отличается от такого разрыва в Японии.

Внешняя политика режима жестко привязана к внутренней ситуации, что создает потенциал для кризиса. Си Цзиньпину необходимо представлять себя как жесткого руководителя и прибегать к националистической повестке, чтобы избегать прямых ответных мер на массовое недовольство и переключать внимание на вопросы как многочисленных национальных групп в самом Китае, так и за его пределами.

В Южно-Китайском море Китай сейчас одерживает верх как в экономическом смысле, так и в присутствующей там военной мощи. Все больше стран отворачиваются от союза или блока с США и предпочитают Китай ради торговли и инвестиций, включая Малайзию, Таиланд или даже такие традиционно проамериканские страны как Филиппины и Австралия. После избрания Трампа этот процесс только усилился.

Пока Трамп испытывает большие сложности внутри собственной страны, Уолл стрит давит на него, чтобы он не вступал в конфронтации с Китаем. На данный момент, по крайней мере временно, Трамп приостановил торговую и валютную «войны». Китай уже пытается использовать это для повышения собственной значимости на международной арене, представляя Си Цзиньпина тем политиком, который способен совладать с Трампом.

Один пояс — один путь

Крупнейший экономический план Си Цзиньпина — «Один пояс — один путь» (One Belt, One Road, далее — OBOR), который должен соединить единым сухопутным и морским путем 65 стран мира, которые производят 55% мирового ВВП, которые населяют 70% всего мирового населения и потребляют 75% всей энергии. Проект подразумевает создание огромной сферы влияния во главе с Китаем — и он как отвечает нынешним потребностям капиталистического Китая, так и рисует новую империалистическую перспективу для всего мира.

Проект OBOR по меньшей мере в 8 раз крупнее, чем послевоенный план Маршалла по усилению американского империалистического влияния в Европе. В этом смысле мы можем назвать OBOR империализмом «с китайскими особенностями», поскольку при реализации этого проекта копируется китайская госкапиталистическая модель финансирования. Сам проект представляет собой строительство торговой и транспортной инфраструктуры в странах-«членах» OBOR на деньги Китая. В ряде случаев строительство предполагает аренду земли под ними Китаем на сроки от 50 лет. Китайское правительство также выдает новые и реструктурирует старые займы стран, вошедших в OBOR, через специально созданный Азиатский банк инфраструктурных инвестиций. Такая стратегия капитала призвана экспортировать долговое бремя из Китая в другие страны.

План OBOR

OBOR — это не взаимовыгодная кооперация. Это доминирование Китая, классовое наступление китайских капиталистов, которые не постесняются использовать существующие или даже разжечь новые национальные конфликты; иными словами в такой кооперации будут и победители, и проигравшие — рабочие и бедняки. Но список проблем, которые оставит OBOR, никогда не будет полным — настолько этот проект масштабен и до конца не предсказуем: так например, помимо плохого распоряжения инвестициями, уже сейчас видна огромная коррупционная составляющая, против недовольных жителей мест, где осуществляется проект, применяются репрессии, идет разрушение окружающей среды.

Под соусом того, что во многих ключевых для OBOR странах, таких как Пакистан, Афганистан, Мьянма и так далее, есть высокая вероятность военных или террористических кризисов, китайское правительство убеждает власти этих стран в необходимости защиты китайского проекта. OBOR не может сталкиваться с препятствиями — и потому в его стратегию включен военный аспект. Китай завозит на арендованную у стран OBOR территорию собственных военных, которые якобы должны защищать построенную на китайские деньги инфраструктуру.

Массовое сопротивление изъятию земли (для освобождения участка под аренду), как и сопротивление разрушению окружающей среды, коррупции и усилению репрессий против недовольных уже прокатилось от Белуджистана до Мьянмы. Это сопротивление также усиливает националистические конфликты (местные жители начинают проявлять агрессию против китайцев) и выплескивается в политические подъемы — государственные перевороты и поражения про-китайских политиков и партий на выборах. Даже в близкой перспективе такое империалистическое давление может спровоцировать экономический и политический кризис в самом Китае.

Проблема перепроизводства

Китаю необходим проект OBOR: на внутреннем рынке совершенно критические уровни перепроизвдства — слишком много стали, цемента, стекла и так далее. Самые крупные мировые строительные и инжиниринговые компании — китайские, и они жаждут получить заграничные контракты, чтобы не быть раздавленными замедлением экономики самого Китая.

Шри Ланка стала первой страной, подписавшей соглашение об OBOR, и ее пример абсолютно показателен. Общий долг страны — 64 млрд. долларов, причем сейчас около 95% от всех доходов правительства направляются на его обслуживание. Китай построил на Шри Ланке совершенно ненужный и нежеланный аэропорт — сейчас он обслуживает всего 5 рейсов в неделю. Так же случилось и с морским портом, однако этот «чемодан без ручки» Китай в итоге забрал себе, арендовав землю вокруг на 99 лет. Вполне вероятно, что то, что не пригодилось Шри Ланке, будет более чем кстати Китаю, поскольку ему есть чем заполнять как доки, так и склады нового порта.

Политические репрессии

Одним из символов политических преследований в Китае стал Лю Сяобо, правый либерал, арестованный в 2009 году за написание крайне умеренной программы реформ, который пытался убедить Компартию Китая провести открытую либерализацию. Проведя в тюрьме больше 7 лет, в прошлом месяце он скончался от рака. Компартия отказала ему в выезде за границу даже когда он был уже очень слаб и единственной помощью ему мог быть только паллиативный уход. Этот эпизод показателен тем, что Компартия Китая не особо заботится о своем имидже и ведет себя с политзаключенными так жестко, как только может.

Протест против ареста рабочих, бастовавших на фабрике Adidas

Множество активистов, волонтеров НКО и правозащитников арестованы по обвинению в «подрывной деятельности против правительства», публичная деятельность в защиту прав ЛГБТ-людей в Китае под запретом. Особый закон о подрывной деятельности специально направлен и используется против любых диссидентов. Китайские либералы даже не выступают против Компартии, лишь только пытаются предложить ограниченные демократические реформы. С другой стороны политического спектра находятся рабочистские НКО, которые в основном сосредоточены на правовой помощи и переговорах с работодателями, смягчая и пресекая рабочую борьбу.

19-й конгресс. В кулуарах идет острая борьбы за власть между разными фракциями элиты

Си Цзиньпин централизовал власть вокруг себя и провел своеобразную реформу, сменив предыдущую модель «коллективной диктатуры» (когда власть принадлежала небольшому числу высших руководителей) на диктатуру одного. Цзиньпин останется у власти еще на 5 лет, однако уже сейчас видны его попытки еще больше расширить свою власть и ослабить другие фракции правящего класса. Так например, он активно продвигает своих ставленников, и уже пошли слухи о том, что он попытается с их помощью изменить политическую систему таким образом, чтобы остаться у власти еще на 10 лет. Его модель — это Путин.

Си Цзиньпин и Путин

Так называемая фракционная борьба идет вовсе на за политическую идею или программу. Это борьба исключительно за конкретные интересы различных фракций в Компартии, и власть этих фракций базируется на регионах, которые они представляют, и секторе экономики, куда инвестированы их капиталы. Хотя сейчас Си Цзиньпин имеет некоторое превосходство во внутренней борьбе за власть, это не означает, что его позиция действительно сильна, а его сторонники консолидированы. Некоторые крупные капиталисты внутри КПК сейчас получают все больше влияния и независимости от самой партии.

Си Цзиньпин использовал антикоррупционную кампанию на протяжении последних 5 лет как инструмент для атак на противодействующие фракции. Шли разбирательства над более чем 1,2 миллиона чиновников, причем их вела сама партия, — однако только 4,8% дел были затем переданы в суд.

Си Цзиньпин педалирует расследования в отношении почти всего финансового сектора. Так, недавно было арестовано несколько топ-менеджеров и чиновников правительственных комиссий за «нарушение финансовых регуляций» или увод капиталов за границу. Эти обвинения и аресты — не только попытки регулировать финансовые риски китайской экономики, но во многом политическая борьба с соперничающими фракциями. Прямо сейчас под расследованиями находятся 4 компании, входящие в список крупнейших в Китае, включая компанию по строительству и продаже недвижимости, страховую и две авиакомпании.

Китайская секция Комитета за рабочий интернационал считает, что с учетом увеличения забастовок и массовых протестов, репрессии Китайской компартии сейчас настолько же серьезны, как во время движения площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Компартия осуществляет полный контроль над СМИ, выпуская указания о «генеральной линии» освещения политических новостей. КПК контролирует все, вплоть до новостей о культуре и развлечениях, преследуя СМИ, которые пишут об этом независимо. Заблокированы даже блоги о слухах про китайских звезд, поскольку китайское правительство боится, что в этих слухах может быть информация о китайских чиновниках, «порочащая их достоинство». Театральные спектакли, затрагивающие темы гангстеров, курения, секса, ЛГБТ-людей или волшебства-колдовства — запрещены. Мобильные приложения для ЛГБТ-знакомств — запрещены.

КПК пытается усилить свое влияние на Гонконг и Тайвань, в том числе используя репрессии против политических активистов и продолжая настаивать, что независимость этих регионов невозможна. В Гонконге сейчас действует новое правительство, назначенное Пекином с помощью фейковых выборов: комитет из 1200 представителей элиты выбирал правительство из самого себя. Новый глава Гонконга был заместителем предыдущего в предыдущем правительстве. Продолжаются наступление на демократические права и политические преследования; репрессии резко усилились еще при предыдущем правительстве после поражения движения зонтиков (местного оккупая) в 2014 году. Например, 4 парламентария, включая радикального левого депутата, были недавно «дисквалифицированы» судом и потеряли мандаты, что вообще-то является парламентским переворотом. Это самый серьезный удар по демократическим правам в Гонконге с момента, когда он был передан Китаю. Это означает, что полубуржуазные демократические институты в Гонконге, такие как парламент и суд, теперь находятся под почти полным контролем китайской Компартии.

Политическая реформа?

Си Цзиньпин вынужден пытаться сконцентрировать больше власти в своих руках, поскольку в Китае нарастает недовольство, переходящее в разные формы неповиновения; вдобавок к этому, эффективность рычагов управления региональными правительствами вызывает вопросы, особенно когда они отказываются применять навязываемую Пекином экономическую политику. В попытке заставить регионы подчиняться, китайский режим все больше клонится в сторону модели личной диктатуры.

Буржуазный класс (который в Китае скорее слой) крайне слаб как либеральная сила, стремящаяся к рынку, поскольку абсолютное большинство буржуазии уже является частью режима (более 90% сверхбогатых имеют родственников в аппарате партии или среди военных). Имеющиеся либералы даже не требуют действительной демократизации, например, принципа «один человек — один голос» или конца однопартийной диктатуры. Их требования — свобода слова и прессы и действительное верховенство закона. Например, тот же Лю Сяобо хотел постепенных реформ в сторону демократии, но без ликвидации КПК.

Несмотря на уже существующие яркие выражения недовольства масс и в перспективе даже революционные подъемы, крайне маловероятно, что режим Си Цзиньпина пойдет на значительные демократические уступки. Даже сценарий создания псевдо-парламентаризма, как в Мьянме, будет означать для китайского режима слабину, за которой последует еще большее давление снизу.

Конечно, мы не можем исключать, что КПК может пойти на уступки, когда режим столкнется с прямой угрозой свержения: как заметил Троцкий, если бы Русская революция была бы отложена на 2 месяца, мы не могли бы исключать, что даже беспомощное Временное правительство смогло бы провести Учредительное собрание, ввести некоторые ограниченные реформы и оттянуть социальный взрыв еще на неопределенное время. В Китае же власть боится, что даже крошечные реформы со стороны самого режима спровоцируют революционную волну, способную этот режим скинуть окончательно и расколоть страну. Китай с его противоречиями начнет разделяться враждующими фракциями, если государство позволит даже ограниченные демократические реформы.

Перманентная революция, как она описана у Троцкого — намного более вероятный сценарий развития ситуации в Китае, поскольку либеральная буржуазия крайне слаба и демократические задачи революции лягут на плечи рабочего класса. Однако это будет уже не вопрос политической революции как смены одного режима на другой — это станет вопросом социальной революции против диктатуры государственного капитализма. Рабочий класс не остановится на буржуазно-демократических изменениях, но сможет произвести социалистическую революцию.