2 декабря 2006   Персоны

16 ноября 2006 года на 94 году жизни умер Милтон Фридмен, теоретик, математик, независимый эксперт, колумнист Newsweek, советник президента Рейгана, профессор, остроумный собеседник журнала Playboy и Нобелевский лауреат. Он был и навсегда останется в нашей памяти человеком принципа, выраженного в двух ёмких словах: «Служить и защищать!»

Верность вассала, как и идейную верность, нельзя купить за банальный чистоган. Герман фон ЗальцаГе́рман фон За́льца — великий магистр Тевтонского ордена (1209 — 1239), приближённый советник короля Германии и императора Священной Римской империи Фридриха II Штауфена, посредник между ним и Папой Григорием IX. твёрдо служил Штауфену против Папы. Игнатий ЛойолаИгнáтий де Лойо́ла (1491 — 31 июля 1556) — католический святой, основатель ордена иезуитов, видный деятель контрреформации. беззаветно служил Папе против всего мира. ПапюсПапю́с, настоящее имя Жерар Анаклет Венсан Анко́сс или Энко́сс (1865 — 1916) — известный французский оккультист, масон; врач по образованию; основатель ордена мартинистов; автор более 400 статей и 25 книг по «магии» и каббале; автор знаменитой системы карт Таро. уверял клиентов, будто служит самому Люциферу. Милтон Фридмен принадлежит к той же железной фаланге людей — тех, кто оставил за скобками излияния признательности или дешёвую популярность. Стойкий борец за свободу, бесстрашно и мудро защищавший основы наших прав, нашей демократии и нашей независимости, он бескомпромиссно служил незыблемости нашей частной собственности, ничем не ограниченному нашему предпринимательству, конкуренции и свободному рынку. Этот человек из семьи бедных иммигрантов напрочь и навсегда отверг всяческие обвинения в эксплуататорской природе капитализма.

Память о павших нуждается в обелиске. На обелиск требуется торжественная эпитафия, и в голову сразу приходит Симонид Кеосский:

Путник, пойди, возвести
Нашим гражданам в Лакедемоне,
Что, их заветы блюдя,
Здесь мы костьми полегли
.

Впрочем, и ленинградский стиль 80-х от группы «Кино» выглядел бы тут вполне уместно:

Ты мог быть героем, но не было повода быть,
Мог бы предать? Нет, некого было предать.
Подросток, прочитавший вагон экономических книг,
Вовремя умер... Если б знал за что умирать
.

Красиво, правда? Жаль, что эпоха торжествующего занудства требует корректив. Отчаянных спартанских бретеровБретёр — заядлый, «профессиональный» дуэлянт, готовый драться на дуэли по любому, даже самому ничтожному поводу. Чаще всего дуэль намеренно провоцировалась бретёром сменили сегодня высокооплачиваемые эксперты и экономисты. А ленинградский постпанк потерял свою убедительность перед компьютерной анимацией яйцеголовых умников. Поэтому за фразой, которую можно было бы высечь на памятнике Милтону Фридмену, лучше всего обратиться к нему самому. Отлично звучит, например, такая:

Милтон
Фридмен
Главное свойство свободного рынка состоит в том, что сделки на нём совершаются, только если они выгодны обеим сторонам.

Exactly! Исключительная бетонная логика. Если сделки выгодны — они совершаются. А коль скоро они совершаются, то, следовательно, большинство сделок на рынке выгодны их участникам, так ведь? Взаимная выгода не бывает без согласия, а согласие — есть продукт полного непротивления всех сторон. Просто, гениально, и со вкусом. Будь Ильф, Петров и монтёр Мечников несколько честолюбивее, они легко поборолись бы за Нобелевскую премию.

Слава Богу, в наш прекрасный век у нас есть настоящий рынок, и есть выгодные сделки на нём. И мы сможем цифрами подтвердить фридменовскую истину. В 1965 году топ-менеджеры крупных американских компаний получали всего в 24 раза больше чем средний рабочий. С тех пор свершилась масса взаимовыгодных сделок, да таких, что данное отношение выросло до 71 в 1989-м, а ещё через 11 лет оно стало равняться 300. И вот в прошлом году типичный топ-менеджер имел вместе с бонусами доход в размере 10 982 000$ в год или 262 зарплаты среднего квалифицированного рабочего. Иными словами, первому платят в день столько, сколько последний способен заработать лишь за год. Что же касается низкооплачиваемых рабочих, то топ-менеджер получает их годовую зарплату в первый понедельник года ещё до ланча!

Не в обиде и большой бизнес. В первом списке Forbes за 1982 год фигурировало только 13 миллиардеров. В те времена с супербогачей брали по 50%-60% налогов. Сегодня ставка уменьшена до 35%, а многосторонние выгодные сделки привели к увеличению числа миллиардеров до 400 во главе с Биллом Гейтсом и его 53 млрд долларовНа 2015 год в мире насчитывалось 1826 человек с состоянием больше 1 млрд. долларов. Самым богатый остаётся Билл Гейтс, его состояние оценивается в 76 млрд. долларов. На первом месте в мире по количеству миллиардеров — США, на втором — Россия (около 100 миллиардеров).

Ну и что, скажет иной. Да, богатые становятся сверхбогаче, но ведь и всё общество становится богаче, производство ведь растёт. Exactly! Именно так и выражался Милтон Фридмен:

Милтон
Фридмен
В прошлом столетии возник и окреп миф, что свободный рыночный капитализм (т. е. в нашем понимании — система равенства возможностей) лишь углубляет неравенство, что капитализм — это система, при которой богатые эксплуатируют бедных.
Милтон Фридмен. О свободе, Изд-во «Три квадрата», Москва, 2003, стр. 103

Прекрасные сердца буржуа и их топ-менеджеров значат для нашего общества много, но далеко не всё. Дабы сделки стали абсолютно выгодными для абсолютно всех сторон, и дабы система равенства возможностей приобрела прозрачность, минимальную заработную плату в США заморозили на отметке 5,15$ в час (уровень 1997). С тех пор рост реальной зарплаты обогатил рабочий класс мощно, грубо и зримо на 19,6% за 10 летСтатья написана в 2006 году, за это время многие цифры устарели, однако приводимые соотношения и пропорции если и изменились, то только в сторону большего разрыва между бедными и богатыми! Кто же тут не запрыгает от радости? Сегодня средняя заработная плата в США для «белых воротничков» (см. ↓ Приложение 1) составляет 21,85$ в час или 45 500$ в год; для «синих воротничков» — 15,03$ в час или 31 000$ в год; для работников сферы обслуживания — 10,40$ в час или 21 600$ в годДанные Бюро статистики труда США (Bureau of Labor Statistics).

Представьте, вам 20 лет, и вы устраиваетесь на работу на 1 000 долларов в месяц. Тут Вы узнаёте, что к 30-ти годам ваша зарплата поднимется ни много ни мало до 1 196 долларов. Вас не хватит удар? Не побежите ли вы сломя голову искать другое место, пусть с меньшей зарплатой, но с большими надеждами? А ведь США находится в лидерах по рассматриваемому показателю; австрийские рабочие за 10 лет получили всего 3% прибавки к зарплате, итальянские — 2%, а немецкие — 1%.

А как насчёт разрыва между богатыми и бедными. В 2004 самый богатый 1% собственников имел 14,8 миллионов долларов или 190 состояний типичного среднего (средние 20%) домашнего хозяйства со средней стоимостью 82 000$. В 1962 высший 1% держателей богатства был лишь в 125 раз богаче среднего уровня. Не иначе это происходит по причине взаимовыгодных сделок.

Большинство американцев за последние 20 лет обеднели. Это привело к тому, что в настоящее время разрыв в уровне благосостояния между наиболее богатыми и наиболее бедными американцами достиг максимального значения за последние 70 лет.
Центр приоритетов в политике и бюджете, США (Center for Budget and Policy Priorities).

Что ж, когда осуждённый на казнь за пару монет договаривается с палачом о замене четвертования на гильотинирование, то перед нами безусловно «взаимовыгодная» сделка двух сторон. Единственное, что тут отсутствует — это равенство в положении сторон, заключающих сделку.

За последние двадцать лет доходы одного процента богатейших американцев в реальном исчислении выросли в три раза, в то время как доходы 40% (110 млн. человек) их малообеспеченных соотечественников за тот же период выросли всего лишь на 11%. Интересно, что в целом сокращению доходов по итогам последних 20 лет подверглись 80% американцев. Лишь 20% жителей страны стали за этот период действительно богаче, и при этом значительно богаче — в среднем на 68%. В 1979 году 1% богатейших американцев обеспечивал 7,5% ВВП США. Сейчас на их долю приходится 15,5% произведенных товаров и услуг. Это больше, чем у 40% беднейших американцев — они потребляют лишь 14,6% ВВП (данные Worldeconomy).

Рост производительности труда при постоянной зарплате — характерная черта сегодняшней экономики. За последние пять лет производительность (ВВП на рабочий час) выросла на 14%, а реальная заработная плата «синих воротничков» — менее чем на 2%.
Президент Резервного банка Далласа, США.

А мы и не сомневались, господин президент. Прекрасный век, прекрасные сердца!

История. Свобода и деньги

Когда текущая статистика упрямится и не желает подтверждать пропагандистские идеологемы, её место занимают заклинания и реликтовые страшилки.

Милтон
Фридмен
Где бы не позволялось функционировать системе свободного рынка,... — везде рядовой человек оказывался способным достичь жизненного уровня, о котором прежде и не мог мечтать, И нигде в мире не существует столь глубокой пропасти между богатыми и бедными, нигде богатые так не богатеют, а бедные — не беднеют, как при тех социальных системах, где на свободный рынок наложен запрет. Именно такова была ситуация в феодальном обществе — в средневековой Европе, в Индии до получения ею независимости, и даже в какой-то степени в сегодняшней Латинской Америке, где положение человека в обществе определяется унаследованным сословным статусом... Так обстоит дело в странах с централизованным планированием и управлением — таких как Россия, Китай или Индия после получения независимости....
Милтон Фридмен. О свободе, Издательствово «Три квадрата», Москва, 2003, стр. 103

Подобные умозаключения поразительны. Особенно дико они звучат в устах учёного и добросовестного исследователя, удостоенного Нобелевской премии. Видимо, желающего верить Фридмен ведёт, а не желающего — грубо тащит. Видимо, он догадывается, что обычный человек не имеет возможности проверить его утверждения. Да и не станет никто копаться в ужасном Китае или холодной России.

И, тем не менее, проверить Фридмена не сложно. Например, средневековый Египет времён Фатимидов и ЭйюбидовДинастии арабских правителей (XI-XIII века) снабжает нас всеми необходимыми фактами. Земледельцы там платили харадж — поземельный налог на обрабатываемые участки. Для собственников земли он составлял порядка 25% на весь доход; для арендаторов с учётом ренты — 37%. Издольщики и подёнщики хараджем не облагались. С ремесла, торговли, сдачи в аренду зданий и инвентаря требовался только закят, т. е. 2,5% с годового баланса. И лишь с иностранных купцов, ввозивших импорт, взималась пошлина в 15%.

А что касается жителей города (Александрии), то они пребывают на вершине обеспеченности и роста своего благосостояния, ибо с них совершенно не взимается налог.
Ибн ДжубайрМухаммед ибн Ахмед ибн Джубайр аль-Кинани (1145, Валенсия — 1217, Александрия) — арабский странствующий поэт, служивший при дворе наместника Альмохадов в Гранаде. Путешествие, около 1185 года

Для предпринимателей в средневековом Египте существовал нерегламентированный рынок рабочей силы; условия найма каждый раз фиксировались заново устным или письменным договором. Религиозный запрет отдавать деньги в рост легко обходился путем циркуляции долговых расписок, а иногда и прямо нарушался. Хотя бытовало юридическое и экономическое различие между мусульманами, христианами и иудеями — последние как не мусульмане платили государству поголовную джизьюДжи́зья — подушная подать с иноверцев (зимми) в мусульманских государствах — никто никому не мешал принять ислам.

Денежная система базировалась на золоте и серебре, поэтому любая попытка властей испортить монету имела лишь краткосрочный эффект — рынок быстро «распознавал» её реальную стоимость. В этом случае не нужно никакой «Федеральной Резервной Системы» для контроля над эмиссией, любое частное лицо могло заняться золотодобычей, а потом прийти со своим золотом и серебром на монетный двор султана и начеканить из него столько монеты, сколько ему требовалось.

Лишь за 2,5%-ный закят и золотой стандарт Милтон Фридмен без колебаний отдал бы правую руку. И, тем не менее, тот же Ибн Джубайр утверждал, что мусульмане в крестоносных королевствах платили налогов ещё меньше!

Конечно, воплощение принципов в жизнь всегда грубее самих принципов. Расходы на армию и госаппарат заставляли мусульманские правительства Египта неустанно покушаться на низкие налоги. Им периодически удавалось обложить своих купцов дополнительными поборами до 15%. Плюс к тому, египетские власти пресекали спекуляцию хлебом в неурожайные годы, когда цена на пшеницу могла подскочить и в 16 раз. На этом, собственно, и заканчивалось государственное вмешательство в экономику; любое современное хозяйство на несколько порядков более зарегулировано, нежели средневековое. Но даже такие анемичные меры сразу вызывали неудовольствие торгового класса и провоцировали появление агрессивных идеологов свободного рынка, облекавших свои требования в форму исламской морали. Абу УбайдАбу Убайд Абдуллах ибн Абдул-Азиз аль-Бакри (1014–1094) — арабский писатель, происходил из древнего и знатного арабского рода. Известен как аль-Бакри трактовал сбор торговых пошлин как великий грех. Недопустимым считалось всякое вмешательство государства в торговлю, в том числе установление предела для цен. А договор найма рабочей силы должен был заключаться с каждым отдельным работником, а не с группой работников. Аль-ГазалиАбу Хами́д Муха́ммад ибн Муха́ммад аль-Газали́ ат-Туси́ (1058 — 1111) — исламский богослов, правовед, философ и мистик, родом из области Хорасан в Персии (современный Иран). Один из наиболее авторитетных учителей, входящих в число основателей суфизма считал такое объединение работников незаконным, а Ибн БаcсамИбн Бассам аль-Шантарини (1058 — 1147) — поэт и историк из Аль-Андалуса, мусульманского государства, существовавшего в Средние века на территории современной Испании прямо запрещает коллективный договор именем пророка. Ну, разве возможно не представить Милтона Фридмена реинкарнацией египетских идеологов свободного рынка?

В качестве другого поучительного примера можно привести экономику Китая XI-XIV веков. В Китае никакое увеличение объёма добычи меди не могло удовлетворить потребности растущего рынка в металлической монете. Уже начиная с VIII века векселя коммерсантов эволюционировали в кредитные деньги, что и привело к появлению настоящих банкнот. В XII веке государства Цзинь и Сун берут эмиссию банкнот в свои руки. Предыстория бумажного обращения в Китае будто списана с XXV главы «Капитала».

Все счастливые рыночные экономики, как и правительства их обслуживающие, похожи друг на друга. Казначейства Цзинь и Сун однажды вступив на путь денежной эмиссии при первых же трудностях (военные действия) не могли побороть соблазн затыкать и затыкать необеспеченной бумагой дефицит бюджета. Так был проложен путь галопирующей инфляции. Самое смешное состоит в том, что китайская инфляция вызвала разработку основ количественной теории денег и появление собственных монетаристов. Был осознан факт утилизации денег только через обращение товаров и независимость обменной ценности денег от стоимости того материала, из которого они изготовлены. Также было осознано различие процессов, протекающих при обеспечении бумажных знаков металлом и при отсутствии такового. Когда же металлическое обеспечение свелось практически к нулю, теоретики сделали вывод о непосредственной связи между объемом бумаги в обращении и инфляцией. В государственное казначейство посыпались рецепты и предложения как от финансовых чиновников, так и от либеральных экономистов. Одни советовали держать объём эмиссии в тайне, другие — выкупить избыток бумаги и уничтожить. Но власти уже не могли остановиться, предпочитая в качестве лекарства лишь бесконечные обмены старых знаков на новыеСм. Ивочкина Н. В. Возникновение бумажно-денежного обращения в Китае: эпохи Тан и Сунн. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1990. — 191 стр. (прим. автора).

Трагический монетарный опыт Цзинь был учтён во второй половине XIII века в юаньском Китае, где государственная бумажная эмиссия при Хубилае базировалась на золотом стандарте.

Скажу вам еще о другом, о чем следует упомянуть: когда бумажка от употребления изорвется или попортится, несут ее на монетный двор и обменивают, правда с потерей трех на сто, на новую и свежую. И другое еще следует рассказать в нашей книге: если кто пожелает купить золота или серебра для поделки какой-нибудь посудины, или пояса, или чего другого, то идет на монетный двор великого хана, несет с собой бумажки и ими уплачивает за золото и серебро, что покупает от управляющего двором.
Поло Марко. Путешествия. Л., 1940. Глава XCVI

Чем ещё, как не одинаковыми законами экономической формации можно объяснить одинаковое самочувствие денежного обращения (кровеносной системы рыночной экономики) и в средневековом Китае, и в Веймарской республике, и в США в 70-е?

Если трактовать свободу рынка в дефинициях Милтона Фридмена — максимальное невмешательство государства, низкие налоги, устойчивая денежная система — тогда европейское, мусульманское и китайское средневековье обладало такой степенью свободы, какая и не снилась современному обществу. Другое дело, средневековый рынок был некапиталистическим. Но Фридмен никак и нигде не объясняет и не хочет объяснить нам этого различия, ссылаясь на тезисы типа «люди предпочли свободу несвободе».

История. Бедные и богатые

Напрасно Милтон Фридмен ввязался и в рассуждения о рабах, таскающих воду для афинских аристократов, о презрении римских патрициев к изделиям массового спроса, и о глубокой пропасти между бедными и богатыми во всех предшествующих свободному обществу социумах. Для проверки последнего утверждения достаточно обычного калькулятора.

В начале IV века до нашей эры ЛисийЛи́сий (ок. 445 г. — 380 г. до н. э.) — афинский оратор в одном из своих выступленийLysias. XIX, 47-48 перечисляет крупнейшие состояния современников. Молва приписывала Никию около 100 талантов1 талант (крупнейшая денежная единица в Элладе) = 60 мин = 6 000 драхм = 36 000 оболов, а Гиппоник — самый богатый человек во всей Элладе! — оценивал свои активы в 200 талантов. Далее Лисий выражается в том смысле, что когда дело дошло до наследования, то денег оказалось много меньше. Однако для грубой оценки мы можем принять эти цифры. Их могли помыслить, следовательно, они могли быть реальными.

А как насчёт нижнего уровня в Аттике в те времена? Квалифицированным рабочим платили 12-13 оболов36 000 оболов (самая мелкая денежная единица в Элладе) = 6 000 драхм = 60 мин = 1 талант в день или 3 120 оболов в год, неквалифицированным разнорабочим, гребцам на флоте — 8-9 оболов в день или 2 080 оболов в годInscriptiones Graeci, IG. I 2, 373-374; II-III 2, 1672; Xenophon. Hellenica, I, 5, 4-7; Thucydides. VI, 31, 3; III, 17, 3. Физиологический уровень мужчины составлял 2 обола в деньPlutarch. Themistocles, 10; Menandri. Epitrepontes, 139-142, а прожиточный уровень — 3 обола в деньXenophon. De Vectigalibus, III, 9-10; IV, 17. Примерно такая сумма уходила на содержание одного раба. Таким образом, самый минимальный доход самой дискриминируемой рабочей силы не мог быть меньше, чем 730 оболов в год.

200 талантов Гиппоника составляют 7 200 000 оболов. Отношение состояния самого богатого человека Эллады к годовому доходу раба равняется 9 863; к годовому доходу античного «синего воротничка» — 3 462; а к годовому доходу афинского «белого воротничка» — 2 307.

Если мы возьмём отношение состояния самого богатого человека сегодня (50 млрд. долларов) к среднему годовому доходу американского «белого воротничка» (45 500 долларов в год), то получится цифра 1 098 900! Ну, и кто тут главный?

Данные о богатстве и доходах для некоторых эпох сведены в таблицу. Красным цветом обозначено рассчитанное отношение состояния самого богатого человека к годовому доходу разных категорий рабочей силы.

Эпоха Самое
большое состояние
Доход
«белого воротничка» (в год)
Доход
«синего воротничка» (в год)
Реальный
прожиточный минимум (в год)
Аттика,
начало IV века BC
Гиппоник.
200 талантов = 7 200 000 оболов *Lysias. XIX, 47-48
3 120 оболов * IG. I 2, 373-374
2 037
2 080 оболов * II-III 2, 1672. Plutarch. Themistocles, 10
3 462
730 оболов * Menandri. Epitrepontes, 139-142
9 863
Рим,
конец I века BC
Гней Корнелий Лентул.
400 млн. сестерциев *Tacitus. Annales, IV, 44
n/a 1 040 сестерциев * Seneca. Epistulae Morales, 80.
384 615
456 сестерциев * Frontinus. De Aquae Ductu Urbis Romae, 118. CIL. IV, 400. CIL. IV, 3964
877 193
Византия,
сер. XI века
Константин,
дядя императора Михаила V.
53 кентиария = 381 600 номисм *Scyl., p. 422, 12-15
25 номисм * Окладной лист города Лампсака (XIII в.)
15 264
12,5 номисм * Окладной лист города Лампсака (XIII в.)
30 528
7 номисм * Окладной лист города Лампсака (XIII в.)
54 514
Англия,
конец XI века.
Вильгельм Завоеватель.
110 000 фунтов *Domesday Book (10% капитализация дохода с земель)
2,5 фунта *Domesday Book
44 000
1,8 фунта *Domesday Book
61 111
0,7 фунта *Domesday Book
157 143
Англия,
конец XI века.
Вильгельм Завоеватель вместе с 12-ю крупнейшими баронами.
272 000 фунтов *Domesday Book (10% капитализация дохода с земель)
2,5 фунта *Domesday Book
108 800
1,8 фунта *Domesday Book
151 111
0,7 фунта *Domesday Book
388 571
Англия,
начало XVII века
Ост-Индийская компания (9 614 пайщиков).
1 629 000 фунтов *Mun Thomas. «England Treasures…» (1664)
15 фунтов *«Статут об учениках» от 1563. Протоколы квартальных сессий Сомерсета.
108 600
7 фунтов *«Статут об учениках» от 1563. Протоколы квартальных сессий Сомерсета.
232 710
1,3 фунта *«Статут об учениках» от 1563. Протоколы квартальных сессий Сомерсета.
1 253 077
США,
2006 год
Билл Гейтс.
50 млрд. *Forbes list’ 2006
45 500$ *Bureau of Labor Statistics
1 098 901
31 000$ *Bureau of Labor Statistics
1 612 903
21 600$ *Bureau of Labor Statistics
2 314 814

Забавная вырисовывается закономерность. Чем свободнее в понятии Фридмена общество, тем шире пропасть между богатыми его членами и бедными. Не придётся ли в скором времени измерять её в парсеках?

Милтон Фридмен жалуется на живучесть неких мифов XIX века, но сам оперирует самыми дремучими мифами из века XVIII. Отстраняясь от реальной истории, он, вслед за Адамом Смитом, представляет свободный капитализм в виде естественного, конечного и потому идеального состояния человеческой истории. Как следствие, всё докапиталистическое прошлое по умолчанию воспринимается дикостью и несуразностью, упоминание о нём раздражает, а его анализ сводится к морализаторству. Именно в таком ключе трактовалась история общества адептами капитализма в XVIII веке.

Началом счастливого социума объявляется отмена рабства в США, а основой — процесс ничем не стесняемого рыночного обмена, внутри которого каждый агент стремится извлечь для себя максимальную выгоду. Милтон Фридмен просто постулирует существование разницы между доходом от продаж и издержками производства, но от самого производства как общественного процесса он благополучно абстрагируется. Такой предохранитель для него обязателен, дабы не пришлось исследовать вопрос: откуда вообще появляется разница между ценой издержек и ценой продаж. Дабы не пришлось признавать, что потенциальный доход агентов любого рынка возникает в самом производстве; сегодня — в производстве с помощью рабочей силы.

Милтон Фридмен органически не способен признать, что собственно капитализм возник не тогда, когда люди поумнели, подобрели и предпочли свободу и равенство возможностей, но когда сложился рынок рабочей силы. Иначе пришлось бы оставить моральное осуждение экономик Античности и Средневековья, и искать их отличие от современного хозяйства не в отсутствии или ограничении рынка, а в способе присоединения и использования рабочей силы. И тогда окажется, что состояния всех fat catsТолстые коты (англ.), сленговое обозначение богачей есть не функция возможностей и свобод, а ничто иное как масса прибавочной стоимости. А последняя равна выработке одного производителя прибавочной стоимости умноженной на число привлечённых производителей.

Возможно, афинянин Никий и сумел бы приподнять эксплуатационную выработку выше 30% на одного раба, но он не имел возможности закрепить успех безлимитным увеличением количества рабов в производстве. Ему ведь необходимо было сначала заплатить за каждого на рынке, потом содержать их на 3 обола в день, вне зависимости от приносимого дохода, а потом ещё нести вынужденные издержки при отпуске на волю. Поэтому никакой рабовладелец и близко не подберётся к современному капиталистическому акционеру — политкорректному умнице, демократу и вегетарианцу.

Игры, в которые играют люди

Равенство по Фридмену — есть равенство возможностей, но только не равенство результатов. Отсюда вытекает отсутствие у людей одинаковых стартовых возможностей и в этом пункте придираться к нему бессмысленно.

Милтон
Фридмен
Если выражение «равные возможности» понимать буквально — как «одинаковые возможности», то эта идея просто неосуществима.
Милтон Фридмен. О свободе, Издательство «Три квадрата», Москва, 2003, стр. 79

Фридменовское равенство возможностей следует из представления, что все люди в одинаковой степени борются за увеличение дохода, одинаково стремятся к богатству и процветанию, с равной угрозой потерять свои деньги — главное не мешать им проявлять свои способности. Это равенство возможностей в равной игре, где готовность принять на себя риск даёт выигрыш всему обществу. Однако нетрудно увидеть здесь банальную игру слов, и простейшая аналогия легко обнажает залакированную фальшь.

Например, в антарктической экспедиции все стремятся одинаково выжить: и люди, и собаки. Но равное стремление выжить вовсе не приводит к равным шансам на возвращение, потому что человек изначально планировал в критическом случае использовать собак в пищу. В едином механизме экспедиции, состоящем из людей и собак, животное рассматривается также и как ресурс, как один из элементов стратегии человека в игре со смертью. Собаки подобного ресурса в этом «едином механизме» не имеют, поэтому и риск их совершенно иной.

Фридмен представляет жизнь общества в виде бесконечной партии в покер: пусть с разным количеством фишек, но все джентльмены сидят за одним столом и по принятым для всех правилам пытаются с помощью своих способностей увеличить свой поток доходов. Равенство реализуется в незыблемости правил игры. Но одно дело бороться за увеличение своих доходов нанимаясь работать в компанию и рассчитывая при этом только на самого себя. И совсем другое дело делать ставки, имея компанию с нанятым персоналом в 2000 человек. Получается, что масса первых игроков используется в качестве ресурса или фактора — причём, ключевого фактора — для стратегии второго игрока. Следовательно, мы имеем вовсе не одну «игру», а две абсолютно разных «игры» с разными правилами и разными шансами.

То же самое можно сказать и о его математической модели богатства, формулируемым как источник любого доходаМилтон Фридмен. Если бы деньги заговорили... — М.: Дело, 1999, стр. 24. В этом случае богатство (W) выступает в качестве «запаса», доход (Y) — в качестве «потока», а связь между ними осуществляется через ставку процента (r):

W = Y / r

В данной модели, если вы работаете по найму c зарплатой 360 000 рублей в год, то при сегодняшних процентных ставках вы, согласно Милтону Фридмену, обладаете богатством в 4,5 миллиона рублей: 360 000 рублей / 8% годовых = 4 500 000 рублей. Аналогичные цифры можно получить, если вы, к примеру, обладаете пакетом облигаций на сумму 4,5 миллиона рублей и годовым купонным доходом по ним в 360 тыс. рублей, то есть те же 8% в год. Это и есть богатство по Фридмену.

Математическое тождество — хорошая вещь. Но в реальности, для того чтобы получить 8% годовых по облигациям сначала необходимо их купить, то есть необходимо уже иметь богатство в виде 4,5 миллиона рублей. При погашении бумаг вам возвращают эту сумму плюс весь купонный доход. Кроме того, в любой момент до погашения вы имеете возможность продать свои облигации на рынке по цене 4,5 миллиона плюс накопленный купонный доход. Здесь вы имеете в руках реальное и ликвидное богатство. А вот в случае с заработной платой вы можете лишь рассуждать о некоем «богатстве», о цифре, которую нельзя ни продать, ни купить на рынке.

Фридман на вручении Нобелевской премии

При математическом равенстве материальное различие состоит в том, что на обладателя облигаций работают его деньги (в конечном итоге — люди). А получатель заработной платы вынужден за деньги работать сам.

Самое интересное заключается в том, что существует не только материальная, но и математическая разница между представленными двумя богатствами. В случае с облигациями формула обратима в обе стороны: при данной рыночной ставке вы можете вывести свой купон из цены бумаги, или цену бумаги из купона. В случае же заработной платы можно рассчитать лишь ваше «богатство», но высчитать заработную плату из «богатства» невозможно, ибо его не существует как математической величины.

Как ни крути, но участники игры под названием «капитализм» играют друг с другом по разным правилам. И что же тогда остаётся от равенства? Только равенство перед Создателем.

Свобода, проникающая всюду

Все суждения Фридмена о свободе патологически односторонни. Так, по его мнению, свобода взаимообмена на рынке даёт возможность нам пропагандировать различные идеи, достаточно лишь убедить редакторов в финансовом успехе.

Милтон
Фридмен
Серьезно относящийся к конкуренции издатель, например, не может себе позволить печатать только то, с чем он лично согласен: он должен исходить лишь из одного критерия, а именно: велика ли возможность того, что рынок окажется достаточно широк, дабы обеспечить удовлетворительную прибыль на вложенный капитал.
Милтон Фридмен. О свободе, Из-во «Три квадрата», Москва, 2003, стр. 21

Странная логика обнажает анатомию тенденциозности Милтона Фридмена. Действительно, редакция и менеджмент любого издания обязаны думать скорее о прибыли, нежели об идеях. И если отыщется некое критическое число адептов некой идеи, то издание, её пропагандирующее, не прогорит. Но Фридмен говорит не всю правду. Платежеспособными потребителями являются не только читатели или зрители. Куда делись, например, рекламодатели? Они платят деньги (за счёт которых издание делает прибыль) и методично нагружают остальных потребителей своими слоганами и призывами. Хотя никто ранее этих рекламодателей в глаза не видел, не знал и не думал разделять их оптимизма. Ещё один интересный факт заключён в том, что это срабатывает! Люди читают, смотрят и слушают рекламу, то есть совокупность проплаченных ангажированных идей, образов и информационных блоков, и начинают поступать и думать в соответствии с ними. На данном примере видно, что человек не только формирует спрос, но и сам формируется потоком предложения. А поток предложения быстрее, масштабнее и качественнее организует крупная компания или финансируемый ею избирательный штаб, нежели группа энтузиастов. И это верно как для производства идей, так и для производства товаров.

Государство и демократия

Милтон Фридмен никогда не предавал своих убеждений. Никогда не занимался увёртками в стиле «с одной стороны, с другой стороны», и у него всегда был неизменный рецепт от инфляционной горячки — ограничить денежное предложение. Даже на конкретный вопрос — как ограничить, и на сколько? — он не уходил в сторону и твёрдо называл цифру в 2%-5% прироста денежной массы (об этом речь ниже). Но какая сила должна осуществить точный прирост и следить за его стабильностью? Фридмен неизменно и твёрдо отвечает: государство.

Здесь, однако, возникает небольшое противоречие. По Фридмену государство не должно вмешиваться в экономику, и бедным, помня судьбу американских индейцев, не следует слишком на него уповать. Так называемая «монетаристская контрреволюция» и состояла в призыве к ограничению роли государства и усиления веры в стихийные рыночные силы. Ибо только рынки работают, а правительство неизменно терпит неудачу.

И, тем не менее, одновременно государство призвано вмешаться и провести монетарные принципы Фридмена в жизнь. Вмешаться, но не мешать, взяв пример с Ахиллеса, которому следует двигаться всё быстрее, но не догонять черепахиОтсылка к одной из апорий («неразрешимых» загадок) древнегреческого мыслителя Зенона. Быстроногий Ахиллес никогда не догонит черепаху, если она начала движение раньше него — пока он сделает шаг, черепаха продвинется чуть дальше, и в каждый момент времени это движение будет отдалять её от Ахиллеса, даже несмотря на то, что он будет приближаться к ней; на каждое бесконечно малое движение героя будет приходиться бесконечно малое движение черепахи. Логическая ошибка заключается в неверном представлении древних греков о бесконечной делимости пространства и времени.. Разрешить эту дилемму можно только одним способом. А именно — подменить реальное государство неким механизмом, машиной, компьютером, математическим алгоритмом из теории игр, который можно включать и выключать по желанию Фридмена.

Милтон
Фридмен
Роль государства как посредника включает установление общих правил, способствующих упрощению и развитию механизмов добровольного обмена, — своего рода правил игры в сфере экономических и социальных отношений, в которой участвуют граждане свободного общества.
Милтон Фридмен. О свободе, Издательствово «Три квадрата», Москва, 2003, стр. 59

К сожалению, государство — это вовсе не алгоритм. Хотя государство и устанавливает законы (так называемые правила игры), но то — лишь одна из форм его жизни. Историческое возникновение, развитие и существование государства имеет совершенно иное содержание и остаётся для Фридмена сумрачной тайной. В классовом обществе государство востребовано в качестве политической суперструктуры, призванной скрепить борьбу всех против всех любыми доступными способами: подавлением, подачками, диктатом, подкупом, пропагандой, демагогией, лавированием, компромиссами и так далее. Государство вынуждено реагировать и подстраиваться под давлением активных социальных групп, дабы обеспечить воспроизводство господствующих классовых отношений. Отсюда непоследовательность, зигзаги, изменение правил игры в процессе самой игры. Но Милтон Фридмен упорно продолжает не понимать происходящего вокруг:

Милтон
Фридмен
Одно дело, когда 90% населения, то есть всех нас, соглашаются взять на себя бремя дополнительных налогов с целью помочь 10% населения с самым низким уровнем жизни — и совсем другое, когда 80% голосуют за то, чтобы налоги с целью помочь этим 10% гражданам платили не все, а лишь 10% наиболее состоятельных граждан... второй способ полностью антагонистичен свободе.
Милтон Фридмен. О свободе, Из-во «Три квадрата», Москва, 2003, стр. 92-93

Чем плодить экивоки, здесь Фридмен имел возможность честно заявить о поддержке введения избирательного ценза или (что практически то же самое) цензового права вето. Кто из нас считает, будто в демократии деньги не имеют значения, пусть первый бросит в него камень. Все классовые демократии так или иначе, прямо или косвенно, по факту или задним числом не могли обойтись без ценза: и римский сенат, и ассамблеи баронов, и городские республики Средних веков, и сам его величество английский Парламент. Официально современная демократия в США основана на всеобщем избирательном праве, но Сенат (ах, какая неожиданность!) состоит сплошь из мультимиллионеров, а две правящих партии (сюрприз!) финансируются большим бизнесом. Неужели Милон Фридмен этого не знает? Знает, наверное.

Но тогда очевидно всякому, что решение о налогах на 10% денежных мешков принимают вовсе не 80% неимущих. Через своих политических представителей его принимают сами правящие классы, они сами себя облагают таким налогом. Так срабатывает инстинкт самосохранения под давлением снизу, дабы сберечь «классовый мир» и демократию для самих себя.

Но Милтона Фридмена, грубо защищающего 10% самых богатых, бесит реальное государство и его вынужденные решения никак не укладывающиеся в схему ВКЛ./ВЫКЛ. Ведь намного безопаснее признавать в государстве не инструмент классовой борьбы, а недальновидных парней в Белом Доме, упрямо пытающихся напечатать лишних денег.

Общество и его модель

Модель общества у Фридмена следует из его понимания реальных экономических процессов. Раз капиталистическое хозяйство в целом стабильно по определению, то экономические процессы способны сами абсорбировать любые шоки и риски. Система по Фридмену обладает значительными возможностями повышения жизненных стандартов, если только воздержаться от вмешательства в работу экономического организма.

Милтон
Фридмен
Высокая устойчивая безработица в Европе является следствием государства всеобщего благосостояния и негибкости, присущей этой системе... — Мы в США имеем намного более гибкую систему заработной платы. Уволить людей намного проще....
см. Брайан Сноудон, Ховард Вэйн. Современная макроэкономика и её эволюция с монетарной точки зрения: интервью с профессором Милтоном Фридменом, 2002.

В общем, каждый член общества — это собственник неких ресурсов, причём не важно каких: денег, товаров, акций, талантов или обычных способностей. Каждый принимает решение как лучше распорядиться ими. Рынок устанавливает цену за услуги, предоставляемые за счёт наших ресурсов; лучшая цена — лучшая награда. Информация о движении цен на ресурсы даёт нам возможность принять новое, ещё лучшее решение для размещения наших ресурсов на рынке и получить лучшую цену. Потери происходят по причине неверно принятых нами решений или неверно оценённого риска.

Хочет того Фридмен или нет, но в его теоретическом предположении люди живут вечно и им всегда по 25 лет. Они не болеют и не ломают себе рук, они способны мгновенно переквалифицироваться и найти другую работу, легко перестроить прежний уклад и стандарт жизни, порвать сложившиеся связи и тут же сплести новые, без издержек нуль-транспортироваться в другой город, без потерь продать свои активы и расплатиться с долгами. Возможно, для богачей здесь нет никаких проблем. Но приближение подобной абстракции к массовой реальности превращается в требование больным забыть о врачах и удовлетвориться йодом и градусником, голодным контролировать свой аппетит, безработным смириться с наличием естественного уровня безработицы, пенсионерам согласиться с хронической бедностью и собирать бутылки, рабочим без звука идти на меньшую (цена на услуги сдвинулась!) зарплату, не бастовать и не думать о профсоюзах, влюблённым отложить любовь до возможности купить квартиру, женщинам не рожать детей не имея мужа, родителям оставить мечты передать детям хотя бы свой уровень жизни и отправить их на нулевую отметку старта. Ради чего? Ради сохранения возможности автоматической «абсорбции рисков», так как любая попытка вмешаться в рыночные силы разбалансирует систему и приведёт к худшим последствиям.

Самое пикантное, что подобный ультиматум к людям вытекает из ложной и отвратительной идеи о некой «солидарной ответственности». Правящим классам, навязывающих обществу свою волю и потому несущих ответственность за всё происходящее, нет места в модели Фридмена. Следовательно, их не существует и в природе, а вместо них действуют агенты рынка с уравненными возможностями. Поэтому массам (т. е. агентам) следует исполнять данные требования добровольно и с осознанием их необходимости.

Здесь Милтон Фридмен ничем отличается от нацистского чиновника, втолковывающего белорусским колхозникам, что пятерых из них необходимо расстрелять. Нет, не столько за небольшую провинность, сколько ради стабильного будущего. Ибо если не расстрелять вас сегодня, то завтра уровень дисциплины катастрофически понизится, как следствие случится ещё большая неприятность и всем станет ещё хуже. Ну почему вы — тупые скоты — не разумеете элементарных вещей?

Без сомнения Милтон Фридмен большой аматёр на счёт прав и свобод. Но, несмотря на весь свой либерализм он ничем не лучше тех русских бюрократов, которые недоумевали, для чего эти дурацкие моряки «Курска» стучали в своём дурацком отсеке. Они чего, не понимали, что их стуки перехватят и используют против авторитета руководства России и её политики, в том числе экономической? Они чего, не догадывались о снижении рейтингов, о падении индексов акций, о замедлении потока капиталов... о том, что всем станет только хуже?

Деньги! Вот все, что имеет значение

Мир знает Милтона Фридмена как монетариста. «Монетарист» давно и прочно почитается за ругательство. Быть монетаристом как бы автоматически означает быть и «чикагским мальчикомМилтон Фридмен — основатель Чикагской экономической школы; монетаризм — одна из важнейших разработанных им и его учениками доктрин». А уж среди последних, в какого механика пальцем не ткни — в Пиночета, в Хосе Пинера, в Фухимори, в Гайдара, в Чубайса — все напрочь каторжные.

На самом деле монетаризм представляет собой сугубо теоретическую доктрину, часть экономической классики, известной как количественная теория денег. Количественная теория — это прежде всего теория спроса на деньги со стороны первичных собственников богатства. Идеологический проект Фридмена и его теоретический монетаризм совпадают в общем то случайно, ведь апологеты капитализма могут свободно исповедовать самые разнообразные и взаимоисключающие теории. Сам Фридмен категорически отрицал свою принадлежность к консервативному лагерю, считал себя либертарианцем и утверждал, будто и сам Карл Маркс (см. ↓ Приложение 2) также был сторонником количественной теории денег.

В европейской мысли количественная теория денег, видимо, ведёт своё начало с трёх трактатов XVI века: Доминго Сото (1553), Аспилькуэта (1553) и Томаса Меркадо «Количество заключённых торговых сделок» (1569). Испанские интеллектуалы пытались найти и доказать зависимость «революции цен» в Старом свете от притока американского золота. Но если не принимать в расчёт данный эксклюзивный наплыв золота безо всякой привязки к уровню производства в Европе, то количественная теория на протяжении XVII-XIX веков оказалась неспособной адекватно истолковать действительность. Действительно, пока золото является основой товарного обращения, оно входит в обмен уже имея собственную стоимость. Поэтому не количество денег определяет цены, но наоборот — динамика стоимостей товаров расширяет или сокращает частную добычу золота. Кроме того, количество золотых денег на рынке автоматически регулируется в зависимости от размера отсроченных платежей (векселей) и объёма сокровищ.

Ситуация изменилась лишь в XX веке когда все государства оказались единственными эмитентами денег, а сами деньги превратились в банкноты, полностью оторвавшись в ходе своей эволюции от золота или серебра. Ничего не меняет тот факт, что золото или серебро свободно торгуются сегодня на рынке, ибо вся совокупная стоимость драгметаллов не способна и на 1% покрыть всю бумажную эмиссию. Таким образом, количественная теория денег обрела второе дыхание, и начало распространения идей монетаризма приходится на 1968 год. Понять теорию очень просто, она постулирует тождество между продажей всей массы товаров и их денежной оплатой. Таким образом, сумма затраченных денег (т. е. цена всех товаров) будет равна средней сумме денег в обращении, умноженной на скорость их обращения или оборота.

Предложение денег по Фридмену — есть количество денег, эмитируемых государством. Государство способно резко менять денежное предложение в соответствие со своими политическими целями (включать печатный станок, дотировать убыточные производства, платить пособия бедным), тогда как изменение спроса на деньги со стороны рыночных агентов протекает медленно и подчиняется экономическим законам. Следовательно, спрос на деньги принимается за величину, близкую к постоянной, а определяющим моментом становится избыток предложения денег. Согласно этой концепции причинная (и односторонняя) связь между денежной массой и ценами выражается формулой:

M = K × P × Q, где М — количество денег;

К — отношение денежного запаса к доходу (величина, обратная скорости обращения денег);

Р — цена транзакции;

Q — число транзакций на рынке в конкретный момент.

Если параметры K и Q принять постоянными или относительно стабильными, то предложение денег (M) и определяет величину цен на рынке (P) или инфляцию. Вот, собственно, и всё, что касается теории. Милтон Фридмен модернизировал её несколькими важными положениями:

1) Номинальное количество денег определяется их предложением.
2) Реальное количество денег (деньги в реальном выражении) определяется спросом на них.
3) Спрос на деньги не зависит от ставки процента.
4) Спрос на деньги в обществе формируется сложением спросов конкретных индивидов.
5) Спрос на деньги конкретного индивида зависит не только от экономических параметров, но в том числе от вкусов и предпочтений индивида, от чувства гордости, безопасности при обладании деньгами и пр.
6) Короче, деньги — вот всё, что имеет значение!

Кредитно-денежная политика государства, вытекающая из разработок Фридмена гласит: печатать деньги следует только пропорционально увеличению Q, т. е. фактически пропорционально среднестатистическому росту экономики, на 2% или 5% в год. Надо сказать, что в отсутствие золотого стандарта, категории редкости и избытка абсолютно завладели воображением и мыслями Милтона Фридмена. Он совершенно серьёзно утверждалМилтон Фридмен. Если бы деньги заговорили... — М.: Дело, 1999, стр. 113, будто в РСФСР сразу после окончания гражданской войны обращались царские банкноты по причине уверенности населения в их редкости — раз царского правительства больше нет, то некому и допечатывать банкноты и, следовательно, они не подвержены никакой инфляции!

Против чикагского монетаризма множеством различных школ выдвигалось множество доводов и опровержений. Упоминались и монопольное ценообразование, и наличие инфляции издержек, и невозможность заранее высчитать рост экономики, и невозможность для компаний на основе неизвестного изменения реального количества денег выстроить свою стратегию, и всё такоё. Теоретики недоумевали также по поводу расчёта Фридменом «денежной величины неденежных услуг», а статистики опровергали его допущение о независимости денежного спроса от ставки процента. Дабы не заниматься утомительным пересказом доводов умных людей приведём в качестве монетарной проблемы один занятный денежный парадокс.

Предположим, банк привлёк 1 000 000$ под 5% годовых, и выдал этот миллион некой компании в качестве кредита под 7% годовых. Компания, в свою очередь, вливает полученный миллион в бизнес, имея план получить среднюю прибыль в 15%. Через год, взяв 15% прибыли, компания расплачивается с банком, а банк расплачивается по депозитам. В результате миллион долларов увеличился на 15% — компания получила 8% из них, 2% получил банк, а 5% — вкладчики депозитов. Увеличение количества денег в экономике произошло из-за увеличения национального продукта и пропорционально этому увеличению; никакой инфляции нет. Государство, если необходимо, допечатает необходимое количество наличных для соблюдения пропорции к возросшему безналу.

Однако сложившийся современный рынок кредитов и заимствований много более сложен. Не существует и не может существовать единого супер-банка, но зато существует единая банковская система, охватывающая весь мир. Внутри банковской системы сложился рынок денег на котором все банки имеют возможность привлекать и размещать друг у друга средства на сроки от 1 дня до 1 года.

Предположим, один банк привлекает у другого банка 1 000 000$ под 5% годовых только на один день (over/night). Банку, выдавшему кредит, совершенно не важна цель заимствования, его задача завтра получить обратно 1 000 137$, т. е. миллион с премией. Эти деньги для него будут реальными и настоящими, и он сможет завтра оперировать ими по своему усмотрению.

Цель же первого банка состояла только в повышении ликвидности. Например, крупный клиент дал приказ списать миллион со счёта, а свободных денег не нашлось. Поэтому банк берёт кредит на миллион долларов и отдаёт деньги клиенту. Наступает следующий день и оказывается, что дыра ликвидности всё ещё не исчезла; надо возвращать вчерашний кредит, а свободных денег опять нет. Тогда следует новое заимствование 1 000 137$ у другого банка тоже под 5% over/night, или пролонгация ещё на день предыдущего кредита (rollover). Если такое строительство «rollover-пирамиды» будет продолжаться год, то миллион долларов фактически вырастет минимум на 5% вне всякой привязки к национальному доходу! Напоминает эффект, когда вы каждый день тратите деньги, которые надеетесь заработать лишь завтра.

Ясно, что рано или поздно наступит момент, когда невозможно будет прикрыть дыру в ликвидности новым кредитом, и банку-заёмщику придётся расплатиться реальными деньгами из своих активов. Но до момента истины могут пройти годы и десятилетия, ведь даже в России межбанковские кризисы случаются раз в несколько лет. Банк каждый день будет откладывать окончательный расчёт на завтра, и всё это время инфляция будет расти и расти. Фактически получается, что спрос на деньги со стороны хозяйствующих субъектов на рынке денег автономно увеличивает само количество денег! И с этим ничего нельзя поделать. Запретить подобную практику невозможно. Запрет будет означать полное разрушение всей денежной инфраструктуры, ибо никогда нельзя однозначно определить какая сделка растит пирамиду, а какая является необходимым звеном в цепочке, ведущей к коммерческому кредиту компаний.

Фридмен не имеет ответа на этот вызов, да и не хочет иметь. В рамках монетаризма его совершенно не интересует производство, пусть даже как источник процента на капитал. По его убеждению, никакие деньги не могут быть бесплатными, а значит, на них следует начислять процент. На первый взгляд кажется, что это лишь необходимое требование для его математической модели потока доходов. Но возможно, перед нами лишь опосредованное приспособление к реалиям финансового рынка. Кредитный, фиктивный и спекулятивный капиталы сегодня невозможно отчленить друг от друга, они представляют собой единый стандартизированный, глобальный и взаимозаменяемый поток денег, валют, акций, долгов и их деривативов. И в этом случае Милтон Фридмен проявляет себя как яркий, актуальный мыслитель и идеолог капитализма последнего тридцатилетия.

Парк юрского периода

К концу 70-х годов антикризисная политика в США никак не могла справиться с текущими трудностями. Стимулирование экономики накачкой долларов догнало инфляцию до 13,5%, а безработица всё не уменьшалась — из коробочки выпрыгнул чёртик стагфляции. Не видя приемлемого выхода, правящие классы обратились к монетаристским рецептам. В октябре 1979-го председатель Федеральной резервной системы США Пол Волкер анонсировал новую программу жесткого наступления на инфляцию, позднее прозванную «монетарным экспериментом».

Эксперимент длился 3 года, до 1983-го, и принёс крайне неожиданные результаты. А именно, за период с 1980-го по 1983-й инфляция резко слетела с 13,5% до 3,2%, и казалось, монетаристы могут справлять триумф. Но за тот же период безработица поднялась с 5,8% до 9,6% (10,7 млн. человек), а реальный ВВП сполз с 2,5% до −2,5% и рост экономики обнулился. На сжатие денежной массы экономика отреагировала не пропорциональным падением цен (дефляцией, как полагалось в теории), а банальным падением производства. Оказалось, что деньги имеют значение... но имеют значение не только деньги. Потери и жертвы от монетарной политики не уступили тем потерям, которые заставили правительство принять монетарную программу в 1979 году.

Удручающий опыт 1979-1982 годов вверг часть авторитетных монетаристов в совершенную деморализацию. Карл Бруннер и А. Мелтзер радикально скорректировали свои взгляды, признав, что плата за преодоление инфляции оказалась намного выше, нежели они могли предположить. Оба приблизилисьBrunner K. Has Monetarism Falled?, — Chicago.: 1987; Melzer A. Monetary Reform in an Uncertain Environment, — Chicago.: 1987; Brunner K. The Disarray in Macroeconomics, Monetary Economics in the 1980s, London, Macmillan, 1989 к тому выводу, что монетарная политика спокойно может обвалить реальный выпуск продукции, и, следовательно, деньги далеко не нейтральны по отношению к выпуску.

Но Милтон Фридмен не сдавался. Он настаивал на необходимости перетерпеть трудности которые по его мнению вытекали вовсе не из монетаристских постулатов, а из всей предыдущей экономической политики. Действительно, можно было предположить, что сокращение предложения денег в экономике остановило нежизнеспособные производства, существующие лишь в волне инфляционной накачки. Но тут события нанесли удар в самое сердце Милтона Фридмена. Скорость обращения денег, которая считалась стабильной, вдруг «потекла» и превратилась в абсолютно непредсказуемый параметр. В результате «потекло» и денежной предложение. Когда скорость оборота скачет, то в результате добавления 1 доллара в экономике может оказаться и 3 доллара (т. е. 1 доллар трижды будет использован в обмене) и 5 долларов, и 0,5 доллара. О том, насколько тяжело Фридмен перенёс этот удар свидетельствует его обвинение Пола Волкера в некомпетентности. Тот якобыСм. Брайан Сноудон, Ховард Вэйн. Современная макроэкономика и её эволюция с монетарной точки зрения: интервью с профессором Милтоном Фридменом, 2002 говорил, но не следовал монетаристскому курсу.

Образно объяснить монетарную неудачу можно с помощью т. н. принципа «Парка Юрского периода». По сценарию, голливудские генетики, конструируя замкнутую биосистему с ящерами, ограничивают её несколькими уровнями безопасности. Но математик, специалист по теории хаоса, предупреждает о невозможности предусмотреть все варианты когда имеешь дело с живыми организмами, подчиняющимися собственной экспансионистской программе. Рано или поздно генетический код найдёт никем неучтённый способ обойти ограничители и пробиться на свободу. Так в конце концов и случается, ящеры прорываются сквозь все защиты и предохранители. Но если в киноленте герой-теоретик, имеющий дело с моделями, оказывается дальновиднее естествоиспытателей и практиков, то с теоретиком Милтоном Фридменом всё приключилось наоборот.

Отрицая теорию самопроизвольного делового цикла, Фридмен тем самым утверждал самонастраивающуюся экономическую систему, реагирующую на внешние воздействия и адаптирующуюся к ним. Если поддерживать «правильные правила рынка», то рыночные силы сами погасят силы вторжения. А «самыми правильными правилами» является правильный денежный механизм. Но именно фридменовское регулирование денежного предложения и оказалось лишь внешним воздействием, к которому система быстро адаптировалась. Рынок «приспособился» к ней также как и к антикризисной политике 70-х, направленной на выравнивание конъюнктуры, т. е. на «обман» рынка. Рынок просто «проглотил» правила Фридмена. Как только стабильность дорогих денег была подтверждена, рынок тут же вырвался из клетки, отреагировав взрывом финансовой активности и рождением массы денежных и валютных деривативов, а последнее привело к нестабильности скорости обращения. Хорошее свидетельство того, что законы рыночной экономики проявляются лишь в обмене, но базируются совсем в иной области.

Дальнейшая реакция Фридмена как теоретика уже на события 1980-1996 годов доказывает его гибкость и изобретательность. С одной стороны, он отказался от целесообразности политики дефляции и засомневался в тезисе о независимости спроса на деньги от ставки процента. С другой, поддержал предложение Фридриха Хайека денационализировать деньги, т. е. разрешить частную конкурентную эмиссию денег, ибо никакое правительство не может централизовано обеспечить стабильность денежных единиц. Очевидно, что защитники свободного капитализма бьются над разрешением противоречия, рождённого отсутствием у бумажных денег собственной стоимости. Понимая, что возвратиться в золотой стандарт уже невозможно, они пытаются переложить ответственность за денежное обеспечение на частные компании. Если такой эксперимент когда-нибудь состоится, то только теоретикам будет интересно взглянуть на его результаты. Удача поднимет прибыли и стабильность компаний, а за провал в любом случае заплатят низшие классы: потерей рабочих мест, потерей жилья и снижением уровня жизни.

Как бы Фридмен не уточнял свою теорию, в его модели рынок всегда представляет собой автономный компонент экономики, на котором происходит только обмен товаров на деньги и расчёт по сделкам, «пространство» в котором встречаются продавцы и покупатели, что-то вроде клиринговойКлиринг — разновидность профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, которая предполагает определение взаимных обязательств между продавцами и покупателями ценных бумаг, и зачёт их взаимных требований и обязательств палаты. Производство протекает где-то вдалеке и само по себе, поэтому оно никого не интересует. Когда товары произведены, каждый агент производства получают свою долю и отправляется с ней за покупками или за поиском сбыта для своей продукции. Каждого из них ждёт существующий сам по себе рынок как набор неукоснительных правил встречи и взаимодействия пришедших сюда агентов и т. д. Последовательность товарно-денежных метаморфоз во времени и сепаратизм функций создаёт правдоподобную логическую цепочку: производство, распределение, обмен и потребление.

Но для марксистовСм. Карл Маркс. «Экономические рукописи 1857-1858. Введение» ни одна из этих сфер не существует сама по себе и не составляет отдельного процесса. Мало того, что производство само является распределением, обменом и потреблением ресурсов и рабочего времени. Производство изначально работает на рынок, потому что цель капиталиста — производить не некие материальные объекты, но главным образом стоимость. Сам предмет ему нужен только как носитель стоимости и прибыли, он сразу производится как товар, а не превращается в таковой на рынке. Производство и обмен представляют собой единое и неразрывное целое.

Изначально в самом производстве уже зашито и распределение частей производимой стоимости между классами — заработная плата, прибыль и её подразделения (рента, процент, маржа, дисконт). Также пропорционально, качественно и функционально определено и будущее потребление, ибо не может быть потреблено то, что перед этим не было произведено в определённых количествах, определённого свойства и по определённой цене. И схватка конкурентов протекает сначала в производстве, и лишь потом, собственно, на рынке.

Производство, распределение, обмен и потребление вовсе не идентичны, но все они образуют собой части единого целого, различия внутри единства. Как и в любом органическом целом, между ними существует и взаимодействие, но производство господствует над всеми этими элементами. Можно сказать, что в рыночной экономике рынок един, он охватывает все сферы и производства прибыли и её реализации, и само существование рынка одновременно является его же правилами. Попытки нормирования или регламентирования правил рынка являются внешними воздействиями на весь тотальный организм рынка, который сам есть тотальная экспансия. Он не просто обойдёт нормы и регламенты, он приспособится к ним, переработает их и использует для увеличения прибыли.

Логика ампутации рынка в качестве самостоятельного процесса неизбежно приводит Милтона Фридмена к разнообразным социальным софизмам. Так, он уверен, что безличный рынок отделяет экономическую деятельность от политических взглядов и ограждает людей, например, от дискриминации по причинам, не имеющих никакого отношения к их производительности. А когда логика не срабатывает, то остаётся лишь удивляться иррациональной тупости лузеров:

Милтон
Фридмен
... в сохранении и укреплении основанного на конкуренции капитализма наиболее кровно заинтересованы именно те меньшинства, которые легче всего становятся объектом недоверия и вражды со стороны большинства, — негры, евреи, инородцы. И, тем не менее, как ни парадоксально, как раз из этих групп набирается, как правило, непропорционально большое число врагов свободного рынка — коммунистов и социалистов.
Милтон Фридмен. О свободе, Из-во «Три квадрата», Москва, 2003, стр. 26

И хотелось бы, да лучше не скажешь. Кто после этого, будучи сколь-нибудь разумным, сможет быть сколь-нибудь счастлив?








Приложение 1: «Белые воротнички»

↑ Продолжить чтение текста

Следует учитывать, что из-за размытости понятий «заработная плата» и «интеллектуальный труд» в категорию «белых воротничков» в США попадаютДанные Employment Policy Foundation следующие профессии с доходом выше среднего (в долларах США):

Профессия $ тыс. в год
Терапевты/хирурги 147
Пилоты коммерческих авиакомпаний 133,5
Менеджеры среднего звена крупных компаний 116
Старшие инженеры в сфере электрики и электроники 112
Судьи/адвокаты 99,8
Дантисты 90
Фармацевты 85,5
Аналитики систем менеджмента 84,7
Старшие аналитики/менеджеры в сфере финансов 84
Менеджеры компьютерных/информационных систем крупных компаний 83
Маркетинг и sales-менеджеры 80
Администраторы в системе образования 80 
Инженеры программного обеспечения 58,9
Менеджеры компьютерных/информационных систем 50,4-56,4
Программисты 55
Аналитики сетей и коммуникаций данных 49
Операционные менеджеры 48-54
Администраторы баз данных, сетей и компьютерных систем 48
Бизнес-аналитики 58
Инженеры-электронщики 57
Инженеры-механики 56,8

Очевидно, лишь некоторых из них (врачей, пилотов, инженеров, программистов) можно отнести к суперквалифицированным рабочим местам, требующих многолетнего обучения, опыта, постоянных переподготовок и высокой личной ответственности. К тому же, это скорее не рядовые рабочие, а сержанты-мастераОтсылка к американской традиции именовать руководителей Officer, например, должность генерального директора в американской компании называется CEO (Chief Executive Officer), руководящие «бригадой» стюардесс, медсестёр, техников и пр.

Все остальные — это управленческие позиции или т. н. свободные профессии. Соответственно, основная масса рабочего класса в категории «белых воротничков» находится в нижней её части, которая и формирует среднюю зарплату в 45 500 в год.

Статистика роста заработных плат на 2006 год по сравнению с 1998 годом такова:

Страна Рост
Швеция 25,4%
Великобритания 25,2%
США 19,6%
Ирландия 19,4%
Дания 15,6%
Нидерланды 11,9%
Франция 8,4%
Бельгия 6,4%
Испания 5,4%
Австрия 2,8%
Италия 2%
Германия 0,9%











Приложение 2: Карл Маркс и количественная теория денег

↑ Продолжить чтение текста

Публичная запись Карла Маркса в приверженцы количественной теории денег принадлежит к курьёзам. Но к курьёзам особенного рода — так называемым академическим курьёзам. Ребяческие суждения Фридмена об античности и царских деньгах в послереволюционной России лишь доказывают верность тезиса Мёрфи об экспертах, знающих бесконечно много в бесконечно узкой области. Нобелевский лауреат делает шажок в сторону от главной темы своей жизни и тут же попадает впросак как ребёнок.

Если Милтон Фридмен и читал «Капитал», то либо крайне избирательно, либо по диагонали. Заметив в III главе I тома краем глаза формулу, связывающую денежную массу с суммой цен товаров и числом оборотов одноимённых денежных единиц, и прочитав следующее сразу за ней утверждение Карла Маркса о том, что этот закон имеет всеобщее значение, Фридмен тут же записалСм. Брайан Сноудон, Ховард Вэйн. Современная макроэкономика и её эволюция с монетарной точки зрения: интервью с профессором Милтоном Фридменом, 2002 Маркса в число поклонников количественной теории.

К своему несчастью он не дочитал до конца. В финале пункта b) «Обращение денег» Карл Маркс совершенно ясно обозначил свой взгляд на деньги:

Карл
Маркс
... при данной сумме стоимостей товаров и данной средней скорости их метаморфоз количество обращающихся денег или денежного материала зависит от собственной стоимости последнего. Иллюзия, будто на деле происходит как раз наоборот, будто товарные цены определяются массой средств обращения, а эта последняя определяется, в свою очередь, массой находящегося в данной стране денежного материала, коренится у её первых представителей в той нелепой гипотезе, что товары вступают в процесс обращения без цены, а деньги без стоимости, а затем в этом процессе известная часть товарной мешанины обменивается на соответственную часть металлической груды

Действительно, как, спрашивается, Карл Маркс мог придерживаться количественной теории, если в его время существовало золотое обращение и золотой стандарт? Тогда бы ему пришлось признать бредовую идею, будто стоимость золота определяется не издержками производства, а его количеством на рынке.

Если мы захотим коротко обрисовать дальнейшую эволюцию взглядов марксистов на деньги, то в первую голову нужно обратиться к Рудольфу Гильфердингу и его «Финансовому капиталу» (1910). Имея перед глазами денежные системы Австрии и Индии, он сделал теоретическое предположениеРудольф Гильфердинг. Финансовый капитал, М.: 1959, стр. 62-63 о системе чистого бумажного обращения без обеспечения, где каждая бумага имеет лишь государственный принудительный курс. Тогда «стоимость» бумажных денег определяется суммой цен товаров, прошедших через сферу обращения. В этом случае бумажные деньги абсолютно не зависят от стоимости золота, но полностью отражают стоимость товаров. Однако реализацию такого обращения Гильфердинг считал неосуществимой.

Тем не менее, сначала Карл Каутский, а затем и Владимир Ленин в «Империализме как высшей стадии» отреагировали на подобную абстракцию крайне жёстко. Гильфердинг, по мнению Ленина, совершенно не понял взглядов Маркса на деньги. К сожалению, Ленин так нигде и не раскрыл сути своей критики.

Ленин
Неверно. У Гильфердинга деньги входят в обращение без стоимости.
лишь записывает Ленин в «Тетрадях по империализму» (ПСС. т.28, стр. 309)

Первая мировая война разрушила парижскую валютную систему и из ключевых пяти стран — Британия, Франция, США, Германия и Россия — две оказались, в конце концов, выброшенными из золотого стандарта. Действительность опрокинула скептицизм Гильфердинга, Каутского и Ленина, когда Германию и Россию сверх меры наводнили бумажные деньги без стоимости. К 1921 году покупательная способность рубля обесценилась в 50 000 раз и советское правительство, взяв курс на НЭП, решило форсировать подавление инфляции и, наконец, стабилизировать свою валюту. В дискуссии по этому невинному вопросу в 1922 году разгорелись нешуточные страсти. Большевистские теоретики, группирующиеся в ВСНХ и Госплане, отстаивали идею «товарного рубля». Стоимость рубля, по их мнению, должна была представлять собой просто «товарный индекс» или среднюю стоимость товаров безо всякой привязки к золоту. С известной долей иронии можно сказать, что Евгений Преображенский, Владимир Смирнов и Юрий Ларин представляли в те годы в РСФСР лагерь сторонников количественной теории денег. То был смелый, прогрессивный проект, если к денежному обращению вообще справедливо применять подобные оценки.

Против них выступали «ортодоксы» в лице Григория Сокольникова и поддержавших его профессоров П. П. Гензеля, Н. Н Кутлера, С. А. Фалькнера и Л. Н. Юровского. Их идея состояла в создании золотого рубля, а конкретно — в привязке рубля к доллару США и фунту стерлингов, которые сами были привязаны к золоту. Так республика могла быстро выйти на мировой рынок, невзирая на уровень и динамику промышленного производства.

22 ноября 1922 года Политбюро утверждает Сокольникова народным комиссаром финансов РСФСР. В тот же день в докладе в Социалистической академии Григорий Сокольников, критикуя концепцию «товарного рубля», называетсм. Григорий Сокольников. Новая финансовая политика, М.: Наука, 1995, стр. 155-171 Евгения Преображенского сторонником Ирвинга Фишера и выразителем капиталистического декаданса, а самого себя — финансистом, базирующимся на «Капитале» Карла Маркса. Смех смехом, но европейские банки в 20-е годы с удовольствием принимали советские банкноты на которых было написано: «Сие считать за 10 рублей. Сокольников».

Вместе с другими дискуссиями, дискуссии о сущности денег в 20-х годах оказались последними в СССР. В дальнейшем «теория» не шла дальше пересказа на разный лад III главы «Капитала». В качестве компенсации, это делалось с весьма умным и безапелляционным видом.