4 октября 2018   Основы

В одном из первых разделов знаменитого манифеста «Агония капитализма и задачи Четвертого Интернационала» (он же — так называемая «Переходная программа») Лев Троцкий говорил:

Лев
Троцкий
Классическая социал-демократия, действовавшая в эпоху прогрессивного капитализма, делила свою программу на две независимые друг от друга части: программу-минимум, которая ограничивалась реформами в рамках буржуазного общества, и программу-максимум, которая обещала в неопределенном будущем замену капитализма социализмом. Между программой-минимум и программой-максимум не было никакого моста
Агония капитализма и задачи Четвертого Интернационала

Но если мы посмотрим на наиболее знаковые программы социал-демократии, начиная со времен Маркса и Энгельса — «Манифест Коммунистической партии», «17 пунктов», Эйзенахскую, Готскую программу, Программу РСДРП 1903 года, программу ВКП(б) 1919 года, в строении самой программы мы не найдем деления на программу-минимум и программу максимум. Как правило, это был манифест — короткое или длинное, как в случае «Коммунистического манифеста» — объяснение ситуации и целей, за которые борется партия, и далее — набор основных политических и экономических требований, разных для разных партий в разные периоды. Либо, как в случае с «17-ю пунктами», просто набор требований, которые выставляла партия.

В чем же дело, может быть, Лев Троцкий ошибся? На самом деле нет, но правильный ответ в данном случае нужно искать не в структурном построении программ, а в их применении и в обстановке, в которых они принимались и в которой жила и действовала международная социал-демократия того периода.

Отчасти ответ уже содержится в приведенном выше абзаце из манифеста, написанного Львом Троцким. И ответ заключается в том, что все приведенные выше программы принимались, говоря словами Троцкого, «в эпоху прогрессивного капитализма». Под этой эпохой он имеет ввиду исключительный по своим масштабам период сравнительно быстрого и поступательного развития капитализма приблизительно с 1850 по 1914 год, т.е. с момента подавления Европейской революции 1848 года и до начала Первой мировой войны. Второй похожий период можно было наблюдать только почти полвека спустя — с 1950 по примерно 1975 год.

Капитализм того периода рос и развивался, перерабатывая доставшиеся ему от феодального общества классы — крестьянство, дворянство, городское мелкое производство, купечество, в буржуазию и пролетариат современного типа. Собственно, за счет разорения прежних трудящихся сословий и создания новых и укрупнения прежних капиталистических предприятий численно рос и рабочий класс. Темпы роста можно проиллюстрировать хрестоматийным примером с заводами Круппа: 1811 год — 7 работников, 1849 — 80 человек, 1857 — тысяча!

Рост этот с другой стороны подпитывался новыми колониальными захватами, открытием новых американских, африканских и азиатских рынков, которые Маркс в 1850-х годах иронично называл «новой эпохой Великих географических открытий». Все это порождало в том числе и в социал-демократических кругах настрой на непрерывное прогрессивное развитие, при котором кризисы носят кратковременный и преходящий, относительно безболезненный характер. Взгляды лидеров тогдашних социал-демократов Троцкий позднее саркастически обрисовал как «теорию бесконечного накопления сил».

Современные историки германской социал-демократии так описывают воздействие этого периода на настроения в партии и отношение к программным и теоретическим вопросам:

Программные заявления определялись прежде всего стремлением дать борющемуся рабочему движению действенный инструмент, привлекающий и вдохновляющий его сторонников... Интерес к абстрактной теории был вытеснен заботами, обусловленными обострением социальной и политической борьбы. Законодательное установление верхнего предела продолжительности рабочего дня, повышение зарплаты, нормативные акты об охране труда, запрет детского и ограничение женского труда, неограниченное право на создание объединений, свобода союзов и собраний — таковы были конкретные цели, волновавшие рабочих. К ним добавлялись требования всеобщего равного избирательного права и политической демократии... и заявления в поддержку международной солидарности рабочих
Хайнрих Поттхофф, Сюзанна Миллер, «Краткая история СДПГ (1848 — 2002)», М. 2003, стр. 49

Проблема в данном случае — в разрыве между положениями манифеста и практическими требованиями.

Там же:

Если первая часть программы (Эрфуртской программы 1891 г. — прим. Л.С.) создает впечатление, что только обобществление средств производства может коренным образом улучшить положение рабочих, то во второй части выдвигаются практические требования по демократизации государства и общества, а также по улучшению социального положения рабочих...

Как конкретно ее [цели социализма] достичь, как пролетариату завоевать государственную власть, какие требуются для этого изменения в политических и общественных структурах и институциональные переходные периоды, об этом в Эрфуртской программе можно было только читать между строк... Она порождала различные толкования основных задач. Со ссылкой на программу можно было вести борьбу прежде всего за завоевание демократических свобод и социальных реформ или же, исходя из ее принципиальной части, попытаться делать ставку на обострение классовых противоречий и на социальную революцию
Хайнрих Поттхофф, Сюзанна Миллер, «Краткая история СДПГ (1848 — 2002)», М. 2003, стр 61-62

Непрерывный рост капитализма создавал иллюзию, что социальную революцию можно заменить цепочкой социальных реформ, проводимых при помощи парламентских голосований. Отчасти, такие настроения основывались на том, что буржуазия частично из страха перед рабочим движением, частично боясь больше потерять из-за забастовок и других конфликтов с организованным рабочим классом, действительно периодически шла на уступки. Сокращение рабочего дня, «соцпакет» и т.д. — все это начало отвоевываться рабочими именно в тот период. То есть верхи социал-демократии в таких условиях вполне устраивала роль левых парламентских оппонентов буржуазии, не желающих рисковать своим положением, идя на революционный захват власти.

В свою очередь, достижения европейской, в первую очередь германской, социал-демократии, были образцом для нарождающейся российской социал-демократии. Тогда — до революции 1905 года — вообще считалось, что Россию ждет своя буржуазная революция, где социал-демократии предстоит сыграть роль крайне левого фланга. Поэтому Ленин открыто признавал, что программа, принятая на II съезде РСДРП в 1903 году, фактически писалась им как калька (но, конечно, не прямая копия) с Эрфуртской программы:

Владимир
Ленин
Необходимо сказать пару слов о нашем отношении к Эрфуртской программе. Из вышеизложенного всякий увидел уже, что мы считаем необходимыми такие изменения в проекте группы „Освобождение труда“, которые приближают программу русских социал-демократов к программе германских. Мы нисколько не боимся сказать, что мы хотим подражать Эрфуртской программе: в подражании тому, что хорошо, нет ничего дурного

То есть, программа строилась по тому же образцу: короткий двух- или трехстраничный манифест и набор требований применительно к России: демократическая республика, передача земли крестьянам, 8-часовой рабочий день, замена армии вооруженным народом и т.д.

Но относительная ограниченность такого подхода стала проявляться уже тогда. Потому что вопросы стратегии и тактики — самостоятельность рабочего класса и его союз с крестьянством и мелкой городской буржуазией vs политическое подчинение либеральной буржуазии — то есть большевизм и меньшевизм, формально базировались на программе 1903 года. Только выяснилось, что две части партии — а потом и фактически две партии до 1917 года называли своей одну и ту же программу.

Тот же конфликт произошел и в международном масштабе с началом Первой мировой войны. Из «тактических соображений» руководство всех социал-демократических партий Европы перешло на сторону своих правительств, забыв решения международных конгрессов о необходимости «противодействовать войне всеми необходимыми средствами».

Особенно поучительна в этом отношении эволюция немецкой социал-демократии. 25 июля 1914 года она еще выпускает воззвание:

... господствующие классы, которые затыкают вам рот, презирают и эксплуатируют вас в мирное время, хотят преступно использовать вас в качестве пушечного мяса. Власть имущие должны повсюду услышать: Мы не хотим войны, долой войну! Да здравствует интернациональное братство народов!

А уже 4 августа 1914 года парламентская фракция СДПГ оглашает декларацию:

... в интересах сохранения мира наша партия действовала совместно с нашими французскими братьями, но ее усилия оказались тщетными...

Теперь... нам грозят ужасы войны и мы должны голосовать не за войну или против войны, а решать вопрос об отпуске средств, необходимых для защиты страны...

Для нашего народа и его свободного будущего очень многое, если не все будет поставлено на карту в случае победы царского деспотизма, запятнавшего себя кровью лучших сынов собственного народа. Необходимо предотвратить эту опасность, уберечь цивилизацию и независимость нашей страны.

Поступим же так, как всегда заявляли, не бросим отечество в час опасности на произвол судьбы. Мы сознаем себя действующими солидарно с Интернационалом, всегда признававшим право каждого народа на национальную независимость и самозащиту, и точно также в согласии с ним мы осуждаем всякую завоевательную войну... И будем голосовать за военные кредиты

Фактически, верхи партии просто подыскали себе оправдание для сохранения постов и привилегий, толкнув в то же время рабочий класс в мясорубку империалистической войны. Потому что истинная цель ее, конечно, для Германии состояла не в обороне от русского царизма, а в захвате новых рынков и сфер влияния для германского империализма.

Во всяком случае, Первая мировая и послевоенная революционная волна показали, что прежний этап мирового развития закончен. Наступил новый этап, который Троцкий метко окрестил «эпохой войн и революций». Соответственно, уже не шла речь о прежнем непрерывном поступательном развитии и постепенных реформах — рабочему классу приходилось либо непосредственно бороться за власть, либо оборонять свои прежние завоевания, которые буржуазия в периоды острого кризиса пыталась всячески отобрать, путем контрреволюционных переворотов, установления диктаторских или прямо фашистских режимов.

Одновременно же начался и кризис прежних организаций — быстрыми темпами пошло их начавшееся еще в конце 19 века размежевание на оппортунистическое (приспособленческое) и революционное крыло. К этому еще нужно добавить и сложную судьбу Русской революции, оказавшейся изолированной в результате поражения революционной волны 1918-1923 годов и испытавшей в итоге бюрократическое перерождение самой революционной до этого большевистской партии.

Старые программы, как и сама их форма в обстановке новой эпохи с ее быстрой сменой политических ситуаций, кризисов, поражений и подъемов рабочего движения сделались невыносимо тесны. Достаточно сказать, что как и в случае с большевиками и меньшевиками, вся трагедия большевистской партии в период с 1923 года по 1938, когда сталинским режимом были уничтожены последние представители «старой гвардии», разыгрывалась при формальном признании всеми частями партии старой программы 1919 года.

Начиная с 1923 года, по мере обюрокрачивания СССР, и Коминтерн начинает играть в рабочем движении не революционную, а консервативную роль. Приняв за основу своей политики теорию «построения социализма в одной стране», советская бюрократия постепенно превращает и зарубежные компартии в простой придаток советской внешней политики. Вслед за упущенной революционной ситуацией в Германии в 1923 года следует поражение Китайской революции 1925-27 годов и всеобщей стачки в Англии в 1926 года, во многом вызванные ложной политикой Коминтерна. Но вместо признания ошибок со стороны советской бюрократии следуют выдвижения все новых и новых ошибочных теорий — «социал-фашизма», «третьего периода», «народных фронтов». Идут все новые и новые репрессии против оппозиции и постоянная смена руководителей компартий. Начинается разочарование и отлив рабочих из коммунистического движения. Полоса ошибок и поражений официального руководства требует выстраивания новой революционной перспективы для групп Левой Оппозиции.

Поэтому уже в 1928 году, в одном из разделов большой работы, посвященной критике новой Программы Коминтерна, Троцкий впервые говорит о «необходимости мобилизовать в подготовительный период массы под переходными требованиями, вырастающими из объективной обстановки».

Еще ранее — в 1927 году — почти классическое описание принципа переходности применительно к тактике работы в германских профсоюзах давал один из наиболее стойких участников Левой Оппозиции Григорий Яковин:

... Задачей коммунистов в профсоюзах должно быть: политизировать профсоюзы, вовлечь рабочих в политическую борьбу на почве их экономических интересов, сделать в развертывании экономической борьбы все больше необходимым переход к политической борьбе за власть. Но конечный коммунистический лозунг диктатуры пролетариата (власти рабочих — прим. ред.) не мог служить той политической идеей, которая концентрировала бы повседневную экономическую борьбу, работу и агитацию в профсоюзах. Нельзя в связи с каждым экономическим конфликтом то и делать, что повторять: „диктатура пролетариата вас спасет от всех бед“. Это не активизировало рабочих, не пробуждало их к непосредственной борьбе, а наоборот, означало, что мы рекомендуем им выжидать момента для установления диктатуры, а, главное делало коммунистов смешными с их постоянным повторением одного и того же. Необходим был частичный, переходный лозунг, который увязывал бы политические задачи партии с ее работой в профсоюзах

В обстановке Германии середины и конца 1920-х он предлагал сделать таким лозунгом требование рабочего контроля в противовес реформистской «производственной демократии» в виде обязательного трудового арбитража, направленного на примирение рабочих и предпринимателей.

... лозунг рабочего контроля означает борьбу за господство рабочих на фабрике; в повседневной борьбе он означает постоянную борьбу за расширение прав и деятельности фабзавкомов, борьбу за контроль рабочих организаций над приемом и увольнением работников, условиями труда и т.д. ... Лозунг рабочего контроля связывает воедино повседневную борьбу профсоюзов ... и за политическую власть рабочего класса. Этому переходному лозунгу в экономической борьбе должны соответствовать лозунги огосударствления крупной промышленности и рабоче-крестьянского правительства для проведения всего этого... Работа коммунистов в профсоюзах без концентрирующего эту работу переходного политического лозунга является „коммунистическим экономизмом“, то есть бессмыслицей

Новая эпоха на новом уровне ставит вопрос о тактике примерно так, как ставили его Маркс и Энгельс на излете европейской революции 1848 года:

Конечно, рабочие не могут в начале движения предлагать чисто коммунистические мероприятия. Но они могут:

1. Принудить демократов вторгаться по возможности в наибольшее количество областей существующего общественного строя, нарушать его нормальный ход, компрометировать самих себя, а также сконцентрировать в руках государства возможно больше производительных сил, средств транспорта, фабрик, железных дорог и т. д.

2. Они должны доводить до крайних пределов предложения демократов, которые, конечно, будут выступать не революционно, а лишь реформистски; они должны превращать эти требования в прямые нападения на частную собственность. Так, например, если мелкие буржуа предлагают выкупить железные дороги и фабрики, рабочие должны требовать, чтобы эти железные дороги и фабрики, как собственность реакционеров, были просто конфискованы государством без всякого вознаграждения. Если демократы предлагают пропорциональный налог, рабочие должны требовать прогрессивного; если сами демократы предлагают умеренно-прогрессивный налог, рабочие должны настаивать на налоге, ставки которого растут так быстро, что крупный капитал при этом должен погибнуть; если демократы требуют регулирования государственных долгов, рабочие должны требовать объявления государственного банкротства. Следовательно, требования рабочих всюду должны будут сообразовываться с уступками и мероприятиями демократов.

Но для своей конечной победы они сами больше всего сделают тем, что уяснят себе свои классовые интересы, займут как можно скорее свою самостоятельную партийную позицию и ни на одно мгновение не поддадутся тому, чтобы демократические мелкие буржуа своими лицемерными фразами сбили их с пути самостоятельной организации партии пролетариата. Их боевой лозунг должен гласить: „Непрерывная революция“

Таким образом, переходная программа неразрывно связана с таким понятием как «перманентная революция» — конечно, в понимании Маркса и Троцкого, а не той карикатуры, которую обычно преподносят сталинисты, говоря о перманентной революции.

Именно на это — мобилизацию масс, на тактику, могущую привести организации рабочего класса к завоеванию власти и ориентировал Троцкий вновь созданный Четвертый Интернационал в 1938 году.

«Переходная программа» — это программа борьбы за массы в условиях, когда в момент общего политического и экономического кризиса в массовых движениях будут сталкиваться все части социалистических движений — большевики-ленинцы (троцкисты), сталинисты, социал-демократы, анархисты. Но также и несоциалистические движения — от буржуазных демократов до фашистов. Поэтому старые программы — для длительного мирного периода — здесь уже не работают и работать не могут.

Переходная программа не дает готовых лозунгов — кроме самых общих. Но она показывает, как в кризисный период оценивать ситуацию и вырабатывать тактику. Как работать в профсоюзах, как бороться с фашистами. Ее главная мысль — отталкиваясь от сегодняшнего уровня сознания и тех требований, которые сегодня выдвигают сами трудящиеся, показать, как реализация этих требований неминуемо ведет за пределы капиталистического общества. Что ни одна реформа сегодня не может быть полностью и надолго обеспечена, если рабочий класс не возьмет политическую власть и не опрокинет буржуазию. Именно это Троцкий понимал под термином «мост» между нынешним сознанием трудящихся и социалистическим сознанием.

Объяснить это достаточно легко, отталкиваясь, скажем, от нынешнего вопроса о пенсиях. Правительство говорит нам, что невозможно наполнить пенсионный фонд, не повышая пенсионный возраст. Мы отвечаем, что это вполне возможно, если изъять деньги у олигархов. А это, в свою очередь, тянет за собой вопрос о том, какое правительство, какая политическая сила будут способны провести эту операцию — ввести хотя бы прогрессивный налог, а еще лучше — национализировать крупнейшие предприятия и банки и перераспределить бюджет от коррупционеров, военщины и полицейщины в пользу «социалки». Частное требование о пенсиях, таким образом, неминуемо тянет за собой широкую дискуссию по целой массе политических и экономических вопросов.

Конкретизация общих положений должна даваться в каждом «живом» случае применительно к каждой отдельной ситуации исходя из текущего соотношения разных политических сил. Говоря словами Ленина, программа должна быть сводкой для агитации... каждый параграф которой должен содержать в себе сотни и тысячи речей и статей.

Наше понимание переходной программы

Про нас — СА — часто говорили — а может и сейчас говорят — что у нас-де «нет программы». Подобные люди, как правило, иронизируют над нашей позицией, что фактическая программа любой партии — это ее ориентирование в текущих событиях, выраженное в позиции ее руководящих органов, выступлениях лидеров, статьях в газетах и на сайтах. Ведь исходя из того, что уже говорилось выше, легко увидеть, как в моменты острых кризисов легко забываются старые программы. Так что такой наш взгляд вполне обоснован.

Политическая практика обычно такова, что мало кто в организациях, определяя свою тактику и стратегию в событиях оглядывается на собственные программы. «Писаная» программа есть и у КПРФ и у Левого Фронта и у РСД. Но реальная политика организаций определяется не программными положениями, а действительными взглядами той группы руководства, которой реально принадлежит власть в организации. Программа КПРФ, скажем, до сих пор включает в себя раздел «программа-минимум», и, по сути, представляет дикую смесь социалистических, социал-шовинистических и просто националистических положений. Но если социализм в ней исключительно «для галочки», то социал- и просто шовинизм сквозит практически в каждом выступлении ее руководителей.

Резкие перемены политической обстановки постоянно ставят перед всеми организациями вопросы, которые нельзя разрешить априорно, из общих принципов, записанных в программах. Скажем, все левые, по крайней мере на словах, объявляют себя интернационалистами — и при этом занимают разные, порой диаметрально противоположные, позиции по отношению к наиболее острым вопросам — особенно войнам и революциям. У нас даже внутри собственной организации были острейшие дебаты по вопросу, скажем, национализации Автоваза или войны в Осетии. Точно также левые раскололись по вопросу об отношении к Украине.

Поэтому принцип переходности требует не абстрактных лозунгов, а анализа конкретной ситуации, борющихся политических сил, взглядов и настроений рабочего класса. Только отсюда можно выработать конкретные требования, применительно именно к данному моменту и объяснить их в различных материалах своим сторонникам — наличным и потенциальным — во всей связи и с вытекающими последствиями в общем контексте борьбы за социализм. Только это, по нашему мнению, и является сегодня действительной программой.