Китайский экономический кошмар

Предисловие

Эта статья впервые была опубликована ISA в сентябре 2024 года. С тех пор большинство секций и групп покинули организацию из-за вопиюще несправедливого рассмотрения дела о сексуальном насилии, когда часть руководства фактически покрывала насильника.

Статья ценна тем, что в ней описывается глубина кризиса, с которым в настоящее время сталкивается китайский режим. В этом столетии китайская экономика продемонстрировала впечатляющий рост. В 2008 году она заняла третье место в мире, достигнув трети объема экономики США. К 2024 году ВВП Китая утроился, значительно обогнал Японию и составил уже две трети соответствующего американского показателя. Но сейчас экономика страны испытывает серьезные трудности.

Однако статью следует читать с осторожностью. Ее автор — Винсент Коло — нередко давал апокалиптические прогнозы, часто игнорируя противоречия, которые могут изменить, по крайней мере временно, траекторию развития. Например, в 2009 году он предсказал конец китайского экономического чуда, предупредив, что это «приведет к массовым потрясениям в мировой экономике». Однако история показала, что именно экономический рост в Китае, последовавший за массированными мерами стимулирования, введенными правительствами по всему миру, помог глобальной экономике избежать депрессии после 2008 года.

Одна из причин, по которой его прогнозы часто оказывались неверными, заключается в том, что Коло основывал свой анализ не на взаимодействии классовых сил, а на геополитике. Он редко упоминает роль социальной и классовой борьбы, а если и упоминает, то преуменьшает ее важность. Так, осенью 2022 года он утверждал, что у Си Цзиньпина нет возможности отказаться от своей политики «нулевого распространения COVID». Однако уже в ноябре того же года по всей стране начались протесты. Хотя они были относительно небольшими, из-за опасений их распространения упомянутая политика была быстро свернута.

Статья была написана уже после того, как правительство КНР начало принимать меры по стимулированию экономики, но автор проигнорировал их, вероятно, правильно для того времени посчитав «разрозненными мерами». В то же время он отвергает возможность применения «мощного» пакета стимулирующих мер, сравнимого с тем, который был введен Вэнь Цзябао в 2008 году. По мере того, как режим усиливал свои меры, автор вновь преуменьшал их важность. В своей более поздней статье Коло утверждал, что в 2008 году объем стимулирующих мер первоначально составлял 4 трлн юаней, что тогда составляло 13% ВВП. Теперь, по его словам, речь идет всего лишь о 2,5% ВВП.

На данный момент китайский режим фактически выделил более 13 трлн юаней на сокращение займов местных органов власти, поддержку цен на акции и стимулирование внутреннего рынка. По сегодняшним меркам это уже составляет 10% ВВП. Сообщается, что правительство рассматривает возможность выделить еще 10 трлн юаней в 2025 году, возможно, откладывая объявление до тех пор, пока не станут известны планы Трампа по тарифам, поскольку общий объем пакета значительно превышает стимулирующие меры 2008 года в процентах от ВВП.

Конечно, и нового пакета мер, который частично обусловлен тем, что китайский режим опасается реакции масс, будет недостаточно для решения структурных проблем китайской экономики. Он усугубит долговой кризис, но также позволит отсрочить крах и даст властям передышку для маневра.

До недавнего времени автор статьи отвергал и возможность того, что победа Трампа приведет к серьезному изменению политики США в отношении Китая. Теперь этот аргумент не выдерживает никакой критики. Фактор Трампа вносит в уравнение новый элемент нестабильности, создавая еще больше проблем для Си Цзиньпина, что, вероятно, даже вынудит его принять более радикальные шаги.

* * *

Назвав китайскую экономику «бомбой с часовым механизмом», президент Байден невольно попал в точку. Основная часть западных буржуазных «экспертов» все еще сильно отстает в своей оценке глубины и серьезности кризиса, поразившего как экономику, так и сам капиталистический диктаторский режим Си Цзиньпина. Ослепленные до некоторой степени озвучиваемыми официальным Пекином данными об объеме ВВП, которые сильно преувеличивают экономический рост, многие комментаторы рассматривают нынешний кризис как имеющий циклический характер: слабое восстановление после мучений трехлетней пандемии, усугубленных проводившейся Си политикой «нулевого ковида».

Но недомогание китайской экономики имеет не циклический, а структурный характер. Принятая режимом КПК экономическая модель государственного капитализма, развивающегося за счет наращивания долгов, потерпела крах. Результатами этого стали: во-первых, долговой кризис, особенно на уровне местных правительств, бывших ранее основным драйвером китайских инвестиций; во-вторых, падение покупательского спроса под влиянием безработицы, сокращения зарплат и общего чувства обеспокоенности после краха сектора недвижимости; в-третьих, исторически беспрецедентный уровень перепроизводства и избытка производственных мощностей, подстегиваемый личным проектом Си по созданию «качественно новых производительных сил», что привело к ожесточенной ценовой войне и еще больше толкнуло экономику в сторону дефляции. Все это — отчетливые признаки «японизации», о чем мы и предупреждали на протяжении многих лет.

Все это совпало по времени с окончанием эры капиталистической глобализации, что открыло путь новой эпохе конфронтации империалистических блоков, военных союзов и экономического протекционизма. Обостряющийся конфликт между Пекином и Вашингтоном, двумя центрами борьбы мировых сил, порождает и усиливает внешнее давление на режим Си, что усугубляется давлением описанных выше внутренних проблем.

Проводимая США стратегия отрезания Китая от доступа к высокотехнологичным компьютерным чипам и промышленному оборудованию в этом году имеет явную тенденцию к ужесточению. Распад логистических цепочек ускоряется. Нынешний экономический протекционизм движется по каналам, прорытым геополитикой — то есть конфликтом империалистических блоков, в условиях сокращения торговли и инвестиций между двумя блоками и росте внутри них.

То есть, мы определенно можем сказать, что режим Си оказался в своего рода «скороварке», и его проблемы геополитического и экономического плана неизбежно должны перетечь в гораздо более взрывоопасную ситуацию и во внутренней политике. Попытки диктатуры любой ценой сохранить «стабильность» (кит. вэйвень) путем наращивания репрессий и цензуры в конечном итоге будут не более успешны, чем ее усилия стабилизировать положение в экономике и возродить «уверенность».

Си — реформатор?

Признаки напряженности внутри кажущейся всесильной диктатуры проявились во время Третьего пленума КПК в июле этого года. Финальные заявления пленума содержали необычно мало ссылок на Си Цзиньпина и его «Помыслы» в сравнении с предыдущими подобными мероприятиями. Все это выглядело как попытка увести Си в тень в качестве защитного механизма на фоне все более растущего градуса общественного недовольства.

Приведем лишь один пример сдвига в высших эшелонах руководимого КПК государства, где Си до сих пор удавалось подавлять всю внутреннюю оппозицию. В самом начале Третьего пленума информагентство «Синьхуа» опубликовало материал, озаглавленный «Си Цзиньпин — реформатор», призванный еще больше повысить его авторитет на фоне начавшегося совещания. Эта статья, написанная в стилем, которым пишутся жития святых, преподносившая лживые сведения о роли, которую, якобы, играл Си в ранние годы капиталистических реформ Дэн Сяопина, была встречена враждебной критикой и удалена отовсюду, в том числе вычищена из интернета. Как отмечает японский журналист Кацудзи Накадзава в «Nikkei Asia» за 29 августа, такое удаление статьи крайне необычно и отражает просчет Си и его союзников в политической игре. Это спровоцировало жесткую обратную реакцию и «особенно острую критику со стороны отставных партийных старейшин и «второго поколения красных», под знаком которой и прошел Третий пленум, пишет Накадзава.

На страницах нашего журнала «Социалист» мы уже неоднократно давали марксистский анализ разворачивающегося в Китае экономического и политического кризиса как часть нашего непрерывного анализа перспектив китайского и мирового капитализма. Несмотря на то, что вся система глобального капитализма сегодня страдает от политических и экономических кризисов, затруднительное положение, в котором оказался Китай, является самым серьезным среди всех ведущих экономик.

Еще раз о «резервах» КПК

На момент выхода этой статьи зарубежные банки и буржуазные аналитики, в том числе из «Голдман Сакс» и UBS, вновь понизили свои оценки перспектив роста китайской экономики, указывая, что установленная Пекином планка роста ВВП «в районе 5%» является недостижимой, если только не будут применены массивные меры стимулирования. И эти голоса с каждым разом звучат все громче. Но капиталисты не задаются вопросом, почему же режим Си так упорно отказывается применять «ускорители» и оживлять экономику при помощи новой версии стимулирующих мер Вэн Жиабао, которые «спасли мир» в 2008 году.

Вместо этого политика Пекина состоит в применении мер стимулирования постепенно, по капле, вроде того, как это было сделано при падении рынка недвижимости и не дало практически никакого эффекта. Если, как теоретизируют некоторые левые организации, контролируемое КПК государство, за счет контроля над банковской системой, обладает некими волшебными «резервами», недоступными другим буржуазным режимам, почему же оно до сих пор их не использовало? Ведь сегодняшний кризис является для Китая куда более серьезным, чем в 2008 году. Ответ состоит в том, что гора долгов, образовавшаяся в результате тогдашнего и последующих «потоков стимулирующих мер» сегодня нависает над экономикой и серьезно ограничивает режиму пространство для маневров.

Трехлетний спад в секторе недвижимости не просто продолжается, в 2024 году он еще более усилился, обострился спад инвестиций, падение продаж жилья, выросло количество крупных девелоперов, нуждающихся в господдержке. В августе «China Vanke», частично контролируемая государством одна из крупнейших компаний-девелоперов, впервые за двадцать лет отчиталась об убытках по итогам работы за полугодие.

Объявленная в феврале месяце, после прямого вмешательства Си, мобилизация «национальной команды» финансовых институтов, призванных произвести выкуп акций, чтобы дать хоть какую-то почву падающему фондовому рынку, кажется, окончилась масштабным провалом. Хотя точно неизвестно, сколько миллиардов юаней было потрачено, общая стоимость китайского фондового рынка вернулась на тот же уровень, что и до начала интервенции. Фондовый рынок терпит убытки уже четвертый год подряд, общий уровень потерь с 2020 года оценивается в $6 трлн, что отражает широкое распространение пессимизма в отношении перспектив экономики.

Внезапность наступившего в Китае экономического спада поражает. По словам одного из работников финансового сектора, это похоже на то, как если бы кто-то дернул стоп-кран в несущемся на полном ходу высокоскоростном поезде. За прошлый год строительный сектор потерял десять миллионов рабочих — одну пятую от общего числа. Но кризис на рынке труда влияет на все остальные сектора: «проклятье 35» нависло также и над работниками IT и прочими «белыми воротничками». Работники боятся этой быстро распространяющейся практики, когда боссы увольняют персонал, достигший такого возраста, чтобы заменить его более молодой и более дешевой рабочей силой из массовой армии безработных.

Гигономика

Частичным исключением из этого тренда является «гигономика» (гиг-экономика, gig economy — модель, основанная на различных формах прекарной занятости), в которой на сегодняшний день занято более 200 млн человек, то есть 23% китайской рабочей силы. Этот сектор является последним резервом занятости, своего рода «губкой», призванной поглощать как молодых безработных, так и уволенных из других секторов. Однако, работать здесь приходится в ужасных условиях, зачастую с перспективой минимальной пенсии или вообще без нее и при отсутствии медицинских страховок.

По данным «South China Morning Post», этот сектор становится в Китае «новой нормой». Чем больше работников занято на временных и прекарных работах, тем сильнее идет давление в сторону понижения зарплат и условий труда остальных работников. По данным МОТ, за период с 2018 по 2021 годы число работников сферы доставки продовольствия, имеющих формальные трудовые договоры, сократилось наполовину — с 43,3% до всего лишь 20,7%, в то время как число работников, вообще не имеющих трудовых договоров, в 2021 году достигло 41,6%. В городах вроде Пекина и Чэнду всего около одной пятой рабочих, занятых в «гиг-экономике» включены в пенсионные планы.

По официальным данным, сильно занижающим реальный уровень безработицы, по состоянию на июль 2024 года в стране насчитывалось 17 млн молодых безработных (моложе 25 лет). Для сравнения, в той же категории «моложе 25» в Европе насчитывается всего 2,8 млн безработных — одна шестая от китайского уровня. Создалось целое поколение «детей с гнилым хвостом», как это явление называют на сленге социальных медиа, проводя аналогии между молодыми безработными и миллионами недостроенных и заброшенных «домов с гнилым хвостом» — зданий без окон, электричества и водоснабжения, по всей стране портящих вид городов после краха рынка недвижимости.

По данным «South China Morning Post», 14 из 23 крупнейших китайских компаний за прошлый год проводили сокращения рабочих мест. Газета проводила исследование ведущих компаний в пяти секторах: недвижимость, телекоммуникации, автопром, финансы и производство электромобилей — и по итогам пришла к выводу, что «почти повсеместно сокращаются рабочие места и урезаются зарплаты».

Сервис Alibaba сократил зарплаты сотрудникам на 12,8%, а «Poly real Estate» — на 16%. Как говорится в отчете, «ранее в этом году ByteDance, JD.com, Kuaishou Technology, Didi Chuxing, Bilibili и Weibo инициировали планы по сокращениям». В машиностроении, где разворачивается наиболее ожесточенная цифровая война, все крупнейшие из принадлежащих Китаю компаний-производителей электромобилей, включая Li Auto, Xpeng, и Nio, в прошлом году производили сокращение персонала.

Отчет «South China Morning Post» также подчеркивает разницу в поведении государственных и частных предприятий, первые из которых предпочитали сокращать зарплаты и другие издержки на оплату рабочей силы, в то время как вторые проводили массовые увольнения. По проведенным в прошлом году опросам, каждый третий из «белых воротничков» сталкивался с сокращением зарплат, и почти 50% сообщили, что боятся потерять работу. Некоторые из работников пострадали от сокращения зарплат дважды за год, и в целом во всей экономике уровень зарплат и бонусов скатился до беспрецедентно низкого уровня.

Долги местных правительств

Ключевым ингредиентом углубляющегося экономического кризиса является положение местных правительств, которые зачастую банкротятся в результате долгового бремени и последствий краха рынка недвижимости. Для изыскания источников дохода местные администрации вынуждены идти на самые отчаянные меры.

Одним из аспектов этого нового тренда является принуждение местных предприятий к уплате «недоимок по налогам», требования об уплате которых ранее не предъявлялись годами и даже десятилетиями. Независимо от того, являются ли эти компании сознательными уклонистами или случайными жертвами, цель в любом случае одна: залатать дыры в местных бюджетах. В контексте нынешнего капиталистического кризиса это бремя все равно в конечном счете будет переложено на плечи рабочих, поскольку компании станут компенсировать дополнительные расходы за счет большего числа увольнений и сокращения зарплат.

Также будут сокращаться социальные расходы и ускорится приватизация государственных активов. С 2022 года более 20 городов объявили об отмене городских автобусных маршрутов. «Все городские автобусные маршруты отменены», — гласили в апреле прошлого года плакаты на всех автобусных остановках в городе Нэньцзян с населением в 400 тыс. человек в провинции Хэйлунцзян. В районе Бишань муниципалитета Чунцин местное правительство недавно объявило о создании специального подразделения с задачей «разбивать железные горшки и делать сталь» — прямая отсылка к лозунгам времен «Великого скачка» конца 1950-х. Эта политика означает давление в сторону ускорения приватизации таких государственных активов как здания и земля. В июне этого года проведенный Госсоветом аудит установил, что более 60 местных правительств похитили в сумме порядка 2 млрд юаней из фонда, предназначенного обеспечивать детей школьными обедами. Эти деньги были ими использованы на покрытие собственных долгов.

На Третьем пленуме центральное правительство оказывалось серьезное давление с целью заставить его дать хоть какое-то послабление местным властям. Но конкретный политический результат получился довольно неопределенным. Пекин пообещал рассмотреть возможность реформировать или даже расширить действие налога с продаж, предоставив местным правительствам больший кусок пирога. Но если даже эти обещания будут воплощены в реальность, это будет лишь каплей в море.

Как сообщило 23 июля агентство «Блумберг», за 2023 год поступления от налога с продаж составили всего 1,6 трлн юаней, «что совершенно бледнеет в сравнении с 15 трлн юаней дефицита бюджета провинций, городов и поселков по всему Китаю, накопленного за прошлый год. Столь же серьезный дефицит бюджета ожидается и в 2024 году». Если же КПК повысит налог с продаж в условиях и без того депрессивного потребительского спроса, то это может стать очередным выстрелом себе в ногу, еще больше разогнав дефляцию.

Хотя всего лишь несколько лет назад режим Си хвастливо заявлял о «неудержимом» росте Китая, с июля этого года он вынужден жестоко подавлять дискуссию о «мусорном периоде истории». Этот отражает онлайн-недовольство, приравнивая сегодняшнюю деградирующую китайскую экономику к ситуации последних лет существования Советского Союза. Цензура сразу же усмотрела в этом более опасный термин, чем «ложь во всеуслышание» или «движение за бегство», потому что «мусорное время» может быть воспринято как предзнаменование грядущего падения режима.

Часть II. Ценовые войны и перепроизводство: Китай у поворотной точки дефляции

Перепроизводство наблюдается в китайской промышленности повсюду, являясь выражением не столько экономической силы и успехов индустриальной политики Си, сколько саморазрушительных дисбалансов в экономике, которые экономисты описывают китайским термином «нэйхуань» (инволюция) или членовредительское соревнование. По данным Национального бюро статистики, по итогам изучения 500 тысяч компаний, число убыточных предприятий в первой половине 2024 года выросло на 44%. Это затмевает предыдущие пиковые значения, достигнутые во время азиатского кризиса 1998 года.

Эти «зомби-компании» сегодня составляют около 30% всех промышленных предприятий Китая по сравнению с 7% в 2019 году. Этому сопутствуют закрытия заводов и массовые увольнения во многих секторах, включая производство электромобилей и другие «качественно новые производительные силы», по поводу которых Си Цзиньпин устроил такую шумиху во время недавнего Третьего пленума КПК.

«В 2023 году всего лишь 20 из 77 китайских автопроизводителей отчитались о загрузке производственных мощностей более чем на 60%», — сообщала «South China Morning Post» 14 мая этого года. По данным издания, всего было задействовано менее половины из общей производственной мощности в 55 млн автомобилей. В первом квартале этого года ситуация еще больше ухудшилась. Данные НБС показывают, что производство автомобилей и оборудования для «зеленой» энергетики находятся в числе секторов, которые больше всего страдают от резкого спада использования производственных мощностей.

Недогрузка производственных мощностей сегодня также терзает сектора электроники, фармакологии, производства стройматериалов, пищевой промышленности. Наиболее вопиющей является ситуация в производстве солнечных панелей, машин с бензиновым двигателем, нефтехимии, чипов и литиевых батарей. Журнал «Economist» 8 августа сообщил о продолжающихся потрясениях в индустрии полупроводников: «В 2023 году закрылось около 11 тыс. фирм, связанных с производством чипов — примерно по 30 в день».

Другим примером является промышленность по производству роботов, где Китай имеет огромные избыточные мощности по изготовлению низкоуровневых роботов, но в то же время глубоко зависим от импортных технологий и поставок компонентов для более совершенных моделей.

Под направляющей рукой государства-КПК китайский капитализм конвульсивно мечется от одного спекулятивного финансового пузыря к другому. От крупнейшего в мире пузыря на рынке недвижимости, сегодня превратившегося в гигантскую «черную дыру», высасывающую жизнь из китайской экономики, он переходит к надуванию нового мега-пузыря через закачивание в производственный сектор огромных сумм инвестиций, полученных путем наращивания долгов.

Структура китайского госкапитализма опирается на ожесточенную конкуренцию между городами и провинциями за право быть производственным хабом и, следовательно, получать от Пекина экономические льготы. Это приводит к слепому дублированию и неуправляемому расширению, что является полной противоположностью плановому развитию на основе общественной собственности и под демократическим контролем, за которые выступают социалисты. Результатом является «трудная для преодоления ловушка избытка мощности», как ее называет Цзунъюань Зои Лю из журнала «Foreign Affairs».

Хотя это и не является полной аналогией спекулятивных пузырей, ассоциируемых с западным капитализмом, но почти полностью оторванные от производства инвестиции в реальную экономику при капитализме могут носить исключительно спекулятивный характер. Так, взрыв пузыря железнодорожных инвестиций в США в 1870-х породил финансовый кризис и промышленную депрессию.

«Большой скачок»

Безрассудная — в стиле «Большого скачка» — промышленная политика КПК проводится под экономическим и геополитическим давлением. Это попытка отрицать эффект коллапса на рынке недвижимости и избежать углубления экономического спада. Но в то же время это и отчаянная попытка добиться самодостаточности в логистических цепочках и технологиях в качестве противовеса проводимой США политике стратегического сдерживания и «расцепления» экономик.

Эта политика в огромной степени усугубляет противоречия китайского капитализма — порождает дефляцию, увеличивает долговой навес и повышает риск банковского кризиса. Наиболее вероятной поворотной точкой для Китая является крайняя перегруженность долгами местных правительств, которые приняли на себя основной удар при крахе рынка недвижимости и сейчас чрезмерно подвержены кризису, связанному с избытком производственных мощностей.

Внутренний рынок Китая перенасыщен и не может поглотить всей продукции, которую производят его фабрики. Это вынуждает компании втягиваться в порочную ценовую войну. Попытки перенаправить излишки продукции на экспорт усиливают межимпериалистические противоречия и наталкиваются на протекционистские барьеры. На встрече G7 в Италии в апреле этого года, лидеры де-факто западного блока Новой холодной войны выступили против «китайских нерыночных политики и практик» и «вредного избытка производственных мощностей».

Это, конечно, обострило проблему империалистического конфликта между Китаем и США. Сегодня правительства Америки, Европы и даже Азии готовятся к новым торговым войнам, потенциально грозящим затмить все имевшие место с 1930-х. Растущий протекционизм идет рука об руку с «госкапиталистическим» вмешательством. В прошлом году, по сообщению МВФ, было зафиксировано более 2500 случаев государственного вмешательства в промышленную политику, в основном, в США, Европе и Китае. В основе этого сдвига лежит конфликт империалистических блоков.

Растущий милитаризм и приготовления к «военной экономике», если не к открытой войне, подталкивают США и другие западные страны к перестройке их истощенной промышленной базы. Та же самая логика движет отчаянными попытками Си добиться самодостаточности при помощи «качественно новых производительных сил».

По мере того, как китайский экспорт переориентируется с западных рынков в сторону «Глобального юга», он сталкивается со все более жесткими торговыми ограничениями даже со стороны этих «дружественных» правительств. Вьетнам, Таиланд и Малайзия недавно объявили о начале анти-демпинговых расследований против Китая, а Индонезия пригрозила ввести 200% таможенные тарифы на некоторые товары.

Долг бьет рекорды

Дефляция лишает китайских капиталистов прибылей и порождает «компании-зомби», которые отчаянно борются за то, чтобы наскрести хоть какие-то суммы дохода, достаточные для обслуживания долгов. Как следствие, долговой кризис в Китае выходит на следующий уровень.

В июне соотношение долг/ВВП оставалось на уровне 307% по сравнению с 223% в конце 2023 года, если верить данным Народного банка Китая и НБС. Вот чего стоят все речи КПК о «сокращении заемных средств». На публику режим Си просто отрицает наличие проблемы переизбытка мощностей. Но, несмотря на все опровержения в переговорах с иностранными представителями, КПК прекрасно осознает всю серьезность вопроса. В июльских протоколах заседаний Политбюро говорится, что страна должна избежать «порочной конкуренции в стиле нэйюань».

Все это — признаки того, что Китай балансирует на грани попадания в дефляционную ловушку, подобную той, что ранее стоила Японии десятилетий экономической стагнации. Розничные цены в Китае остаются в основном стабильными, в то время как заводские отпускные цены непрерывно падают на протяжении 20 месяцев. Недавний Третий пленум КПК еще раз подтвердил приверженность этой политике — то есть, больше предприятий работающих в половину мощности, больше «компаний-зомби», больше долгов, — тем самым дав понять, что фундаментальных изменений курса не будет. Однако, во второстепенных вопросах практически неизбежны оппортунистические отступления и зигзаги, как мы уже видели в случаях «реабилитации» частного образования и отмены многих мер государственного контроля в секторе недвижимости. Для капитализма дефляция является куда более серьезной болезнью, чем инфляция. Избавиться от нее гораздо сложнее. Она превращается в самораскручивающуюся спираль, отбивание у капиталистов желание инвестировать, а у потребителей — возможность тратить деньги из-за сокращения зарплат. В условиях дефляции становятся неэффективными применяемые капиталистами так называемые макроэкономические инструменты. Чтобы подавить инфляцию, центральный банк может поднять процентную ставку, иногда до экстремально высоких значений — как сегодня в России до 18%. Но против дефляции повышение процентной ставки не работает.

Часть III. Китайская «японизация» будет хуже японской

«Возможно, даже более сложно, чем в Японии 1990-х», — таков вердикт Лю Тинга, главного китайского экономиста в японском банке «Номура». Речь шла о будущей траектории развития Китая после схлопывания пузыря на рынке недвижимости. Япония пострадала от более чем трех «потерянных десятилетий» низкого роста, высоких долгов и падения цен, то есть, дефляции.

Лю сделал свое заявление выступая на конференции в провинции Хайнань, многозначительно озаглавленной: «Сколько десятилетий мы потеряем?». Его вывод подтверждает тот анализ, который мы давали на страницах нашего сайта chinaworker.info, что китайская версия «японизации» может быть много хуже оригинала.

Лю подчеркивает некоторые важные различия между двумя странами. Одно из ключевых отличий, по его словам, состоит в том, что в Китае крах рынка недвижимости повлиял не только на крупнейшие мегаполисы, но даже в большей степени — на маленькие города вплоть до небольших поселков. В китайской терминологии они обозначаются как города 3, и 5 уровней. В 2021, когда произошел взрыв пузыря на рынке недвижимости, согласно исследованию Кеннета Рогоффа и Юанчена Янга из Стэнфордского Центра китайской экономики и институций, 78% всего объема домостроительства приходилось на города 3-го уровня.

Многие из этих городов сегодня сокращаются в размерах, что усугубляет несоответствие между массовым строительством жилья и слабым спросом. Всего насчитывается 71 город 3 уровня с общим населением более 300 млн человек. В 2021 году все эти города страдали от сокращения населения в сумме примерно на 2% (6 млн человек) в год.

В Японии же пузырь на рынке недвижимости концентрировался в шести крупнейших мегаполисах и затрагивал в основном сектор коммерческой недвижимости. В Китае, как объясняет Лю, коллапс, наоборот, произошел в основном в секторе строительства жилья. Следовательно, он был крупнее по масштабу и затронул куда более широкие слои населения.

Кризис усугубляется

В этом году, вопреки предсказаниям глобальных капиталистических агентств и режима КПК о возможной стабилизации, кризис недвижимости в Китае еще больше усугубился. Запуск нового строительства в первой половине этого года, в отношении год к году упал на 24%, в 2023 году, также год к году падение составило 21%, в 2022 — 39%, по данным «Financial Times».

Применяемый центральным правительством новый набор мер, включая снижение процентной ставки и уменьшение контроля — что идет вразрез с предшествующей политикой КПК — не дал нужного эффекта. Этот пакет мер включал в себя также создание в мае этого года специального фонда объемом 500 млрд юаней, чтобы позволить местным властям выкупить нераспроданные дома для превращения их в «доступное жилье». Однако, данные, обнародованные Народным банком в августе этого года, показывают, что из этого объема было использовано лишь 24,7 млрд (менее 5%). Многие местные правительства не проявили никакого интереса к проведению этой политики.

В Китае цены на жилье пока падают не так стремительно, как это было в Японии. Но сейчас положение может измениться. В Японии цены на недвижимость падают на протяжении уже 18 лет. В Китае местные власти устанавливают уровень цен на новое жилье, в основном, продавая его по модели «предварительной продажи». Это замедляет общенациональное падение цен, которое, тем не менее, за три года все же составило более 20%, согласно представленному на Пленуме отчету исследовательской группы Чен Лонг.

Однако, попытки КПК разорвать порочный круг становятся все более отчаянными. По данным на август месяц, многие местные правительства уже утратили контроль над ценами, что может спровоцировать куда более крупный спад. Последние политические зигзаги явно навязаны Пекину давлением рынка. В прошлом году продажи жилья на вторичном рынке, в менее зарегулированном секторе, где цены падают быстрее, впервые за все время превысили продажи нового жилья. Еще более сократив рынок для вновь строящегося жилья, это усугубило долговые и финансовые проблемы компаний на рынке недвижимости, 80 из которых уже объявили дефолт.

Такое долговое давление вынудило режим Си Цзиньпина пойти на частичную капитуляцию перед рыночными силами и провести дерегуляцию. Но потеря контроля над ценами может бумерангом вернуться к КПК и компаниям-застройщикам, вынуждая покупателей жилья медлить с совершением сделок в ожидании дальнейшего падения цен.

Империалистические противоречия

Еще один ключевой пункт в выступлении Лю Тинга касался геополитики или, в марксистской терминологии, конфликта империалистических блоков или Новой холодной войны. Торговая война, с которой столкнулась Япония в 1980-х и 90-х, была, по его словам, «относительно чистой торговой войной». Сегодня китайский капитализм сталкивается с несомненно более враждебной средой. Как объясняет Лю, Япония могла преодолевать протекционизм западных правительств за счет строительства заводов на территории США, Европы и так далее.

Для Китая такой образ действий является весьма проблематичным из-за проводимой США политики «расцепления» и сдерживания, которая ведет к дальнейшей эскалации. Перенос китайских заводов на территорию США запрещен «по соображениям национальной безопасности». Поэтому их приходится размещать в странах Юго-Восточной Азии и Латинской Америки. Но и там они становятся мишенью для торговых санкций со стороны правительства США.

«The Bangkok Post» 21 августа сообщила, что принадлежащие Китаю заводы по производству солнечных панелей в Малайзии, Таиланде и Вьетнаме закрываются под угрозой применения заградительных пошлин со стороны США. Мексика недавно передумала приглашать китайских автопроизводителей работать в стране, несмотря на то, что каждая третья из продаваемых сегодня в Мексике машин китайского производства. Это было сделано под давлением США, которые при заключении своих собственных договоров с Мексикой настаивают, что страна не должна становиться «задней дверью для Китая».