Алекс Шурман

Битва за Бахмут глазами солдата-социалиста из ВСУ

Как выглядит «война на истощение» и как она меняет сознание украинцев

13 января 2023   Украина
Битва за Бахмут глазами солдата-социалиста из ВСУ

Отряды ЧВК «Вагнер» и российских войск взяли город Соледар в восьми километрах от Бахмута. Сравнительно небольшой Бахмут в последние два месяца стал главным фокусом внимания СМИ и политиков. Как выглядит эта битва для местных жителей и мобилизованных украинских солдат? Рассказывает наш товарищ, воюющий в ВСУ на Бахмутском направлении.

Битва за Бахмут и его протяженную агломерацию (города Светлодарск, Соледар, Часов Яр и множество переходящих один в другой поселков) началась ещё в мае, сразу после падения Попасной. В середине мая российские войска подошли к окраинам Соледара, а в конце месяца был взят Светлодарск с его крупнейшей в регионе Углегорской ТЭЦ. Однако позже усилия обеих сторон сосредоточились севернее, на боях за Северодонецк-Лисичанск, и про то, что вокруг Бахмута идут бои, многие на фоне более ожесточенных битв забыли.

Российское министерство обороны делегировало управление этой операцией на аутсорс так называемой ЧВК «Вагнер». За последние полгода «Вагнер» эволюционировал из частной военной компании в специфическую часть российских вооруженных сил. По оценкам американского правительства в формировании состоит около 50 тысяч человек, из которых 40 тысяч (по оценкам «Руси Сидящей» 35 тысяч) — заключенные. Они обеспечены бронетехникой, артиллерией и даже собственной тактической авиацией. Такая вооруженная сила могла бы конкурировать с армиями большинства государств мира. Создание такой армии стоит миллиарды долларов, а содержание — свыше 100 млн. долларов в месяц. Финансово и по оснащению такую армию невозможно создать без непосредственного и постоянного участия российского государства. Публичная критика Герасимова и других высокопоставленных военных со стороны ЧВК не должна вводить в заблуждение: это выражение конкуренции за снабжение с регулярными частями армии показывает, напротив, прямую зависимость «Вагнера» от государства и первого лица, и лишь некоторую независимость от генштаба.

Битва за Бахмут начала выходить на первый план для высшего российского командования в июле, после взятия Лисичанска. Взятие вслед за ним Бахмута и Северска позволило бы выйти к хорошо укрепленной Краматорской агломерации с востока, что могло приблизить выполнение одной из задач-минимум этой войны — занятие всей территории Донецкой области. Но, сконцентрировав на этом участке большую часть своих усилий, ВС РФ «прошляпили» концентрацию ВСУ на севере и в ходе двух месяцев контрнаступления украинской армии потеряли весь северный плацдарм наступления на Краматорск. Вместе с ним потеряла стратегическое значение и бахмутская операция.

Однако при этом Бахмут оставался единственным участком фронта, где российские войска ещё продолжали наступать, имея локальные успехи. Естественным образом после завершения крупных контрнаступлений украинской армии в других областях именно к Бахмуту оказались прикованы взгляды журналистов и политиков. Политическое значение города стало возрастать, сначала для российского руководства, поскольку взятие города сулило хоть какой-то успех в осенней кампании, а следом и для украинского руководства: из-за огромных усилий РФ успел сформироваться образ города-крепости и его сдача наносила ущерб уже репутации украинского командования и власти. Все стороны активно начали перекидывать в эту зону свободные войска при отсутствии внятной стратегии. Это привело к ожесточенным лобовым встречным боям, огромному числу жертв и потерь.

Уже с ноября ситуация для обеих сторон стала близка к катастрофе, если смотреть на нее глазами обычного солдата. Бои превратились в закидывание опорных пунктов людскими волнами и такие же попытки «мясом» эти пункты удержать. С обеих сторон истощение запасов снарядов и жизней пехоты приводит к частичному расформированию артиллерийских, минометных, танковых и противовоздушных формирований и переводу их в пехоту.

Ситуация, сложившаяся вокруг Бахмута и Соледара, чем-то напоминает апрель 2022 года, когда украинское командование после победы на севере страны решило создать резервы для контрнаступления, но вскоре было вынуждено потратить эти резервы на сдерживание российской армии на востоке. Тогда оно так же срочно закрывало дыры неподготовленной пехотой, набранной из вчерашних мобилизованных, или, что хуже, подразделений территориальной обороны, вообще не ожидавших, что их отправят в другие области на настоящую войну. Так и сейчас: всё больше бригад вместо ожидаемого перевооружения и переобучения отправляются в мясорубку Бахмута и Соледара, которые к тому же имеют не стратегическое, а почти сугубо политическое значение.

В этой битве обе армии начали значительно ощущать технический и снарядный голод. Масштаб боёв и огня уже не сравнить с имевшими место во время весенне-летней кампании за Донбасс или во время украинского контрнаступления на Херсон. Тогда российская армия отстреливала от 40-60 тысяч (по оценкам главнокомандующего ВСУ) до 20 тысяч (по оценкам США) снарядов в сутки, сейчас же эксперты обеих стран сходятся, что интенсивность российского огня упала на 75%. Вторая и третья линия обороны украинской армии стали чувствовать себя намного спокойнее в условиях ослабления российской авиации и артиллерии. Теперь большее значение приобретают непосредственные стрелковые бои, особенно в городской застройке. Война ещё больше стала напоминать Первую мировую. Бахмут российские солдаты начали называть Верденом, а украинские — второй Попасной.

Еще никогда украинская армия не видела столько отказников. Усиливается кадровый голод, а оставшиеся офицеры и командование все чаще избегают поездок на передовую. Дело доходит до физических наказаний солдат, отказавшихся идти в самоубийственную атаку. Безусловно, это не мифические «карательные батальоны», выдуманные российскими СМИ ещё в 2014 году. Однако никогда прежде наказания и принуждение солдат со стороны украинского командования не принимали такой систематический характер, как в условиях интенсивных боев в районе Бахмута.

Отказы выполнять бесхитростный приказ умереть стали в украинской армии такими повальными, что парламент под давлением генерального штаба в срочном порядке принял законопроект, по сути запрещающий судам рассматривать любые смягчающие обстоятельства по делам, связанным с нарушением воинского устава солдатским составом. Это вызвало даже у ультра-консервативных активистов огромную волну негодования, из-за которой закон до сих пор не подписан Зеленским, поскольку ставит солдата вне закона и доступа к справедливому суду, и самое важное — совершенно обходит стороной вопрос ответственности офицеров за их приказы и решения.

А таких решений много. Это и приказы из разряда «отбить тот опорный пункт любой ценой», и оставление солдат в мороз в пустой посадке, в которой они должны сами срочно продолбить мерзлую землю для блиндажей и окопов, и банальная ложь, и оставление солдат на забытых позициях. А главное — массовое оставление офицерами позиций своих подразделений, которое не расценивается с точки зрения закона как дезертирство. Продиктованный политическим престижем подход нормализует преференции офицерам, ставящим малоосмысленную задачу, и гибель солдат «героически погибших при ее выполнении». Там, где теряется доверие мобилизованных к командованию, требуется ужесточение законов против них, введение механической, а не органической дисциплины.

Техническое истощение сторон несколько улучшило положение местного населения вблизи линии фронта (кроме, конечно, городов непосредственно на линии столкновения). Обстрелы городов Донбасса не прекращаются, но их глубина, интенсивность и точность снизились. Всего в 15 километрах от фронта идет почти обычная мирная жизнь с работающей сферой услуг, люди спешат на работу или на рынок, инфраструктура работает даже лучше, чем в столичном регионе, намного сильнее пострадавшем от террористических ракетных атак по энергосистеме. Войну выдает только огромное количество военных и постоянный отдаленный гул разрывов.

Военное столкновение становится все ожесточеннее, но зона, непосредственно занятая военными действиями, сужается. Нынешние бои не повторяют масштабов и ужасов боев весны-осени 2022 года. Возможно, что битва за Бахмут станет поворотным этапом для технического истощения обеих армий и переходом к битве все более крупных, но все более плохо вооруженных армий мобилизованного украинского и российского народов. А по мере «размывания» профессиональных армий за счет наполнения их мобилизованными, вопрос о политическом и моральном состоянии войск и их доверии своему командованию будет приобретать все большее значение.

Война на истощение, о которой говорят уже много месяцев, становится такой только сейчас. На этом этапе войны вопрос будущего Украины связан не только с необходимостью отразить империалистическое вторжение, но и с внутренней политикой страны, которую украинцы героически обороняют. Растущее количество отказников с украинской стороны не означает падения мотивации воевать против России. Они показывают, что не за каждую цель и приказ мобилизованные готовы отдавать свои жизни. Роль текущего политического руководства Украины как довольно успешных переговорщиков о поставках оружия для победы, вышедшая на первый план в прошлом году, все больше оттеняется их действиями против интересов тех, кому этим оружием сражаться. Сегодня каждое разочаровывающее решение властей бьет по моральному духу военнослужащих и их семей сильнее, чем прежде.

Невероятная консолидация украинского общества может помочь поиску противодействия этим разочарованиям. Уже сейчас колоссальный ответ украинцев на инициативу по ограничению прав их защитников — на официальном сайте президента петиция против упоминавшегося закона набрала необходимые 25 тысяч подписей менее чем за сутки — показывает, сколько людей готовы противостоять политике текущих властей даже несмотря на увещевания про «военное время».

Тяжелые решения военного времени могут и должны приниматься при большем участии самих военнослужащих, а не отталкиваясь от политического престижа руководства. Солдатские рады в войсковых соединениях могут стать противовесом некомпетентным или незаконным приказам командования. Волонтерские и рабочие рады в функционирующих городах Украины способны защищать не только права солдат от покушений слишком самоуверенных властей, но и трудовые права и уровень жизни работников и работниц украинских предприятий от произвола их владельцев. Сеть, а затем и полноценная структура из таких рад, пронизывающих важные узлы украинского общества, стала бы опорой для действительно демократического и самостоятельного послевоенного будущего, где контроль над политикой и экономикой будет в руках настоящих победителей — рабочего класса Украины.

Победу — Украине!

— За поставки оружия и всей необходимой помощи, военной, финансовой и гражданской, без долгов и обязательств!

— За создание солдатских, волонтерских и рабочих рад в армии, гражданских инициативах и на предприятиях, в тесном сотрудничестве с профсоюзами и семьями мобилизованных! За борьбу этих рад для взятия контроля над решениями командования, распределением и использованием полученной военной помощи и над экономикой Украины для направления всех доходов на нужды победы и гражданского населения!

— За солидарность европейских и американских работников и работниц с украинцами, ведущими анти-империалистическую войну, для увеличения поставок оружия без разворачивания программ перевооружения и милитаризации общества в собственных странах!

— За солидарность российских трудящихся с украинскими сквозь репрессии, страх и атомизированность! За вывод российских войск из Украины, приведение к ответственности всех, кто развязал войну, совершал военные преступления и разжигал имперский комплекс бедностью и пропагандой исключительности российского народа. За взятие власти в политике и экономике в руки рабочего класса, чтобы улучшить жизнь большинства и остановить всякое стравливание народов в интересах сохранения власти единиц!